– Ты бы ел уже, что ли! – не выдержал попугай.
Иннокентий, однако, смотрел на Конфуция глазами, полными слез.
– Убил, теперь плачет! – воскликнула птица с укором.
Иннокентий молчал.
Визуально, как говорится, он находился у ручья, но фактически – где-то далеко…
Поди, догадайся, что есть человек: то, что мы видим, или то, что не видим?..
Вечерело.
Неведомый клещ прокрался птице под перья и принялся сосать из нее кровь.
Сначала пернатый философ терпел, дабы не спугнуть тонкое состояние своего двуногого спутника, но потом вдруг затрясся, запрыгал и принялся рвать на себе разноцветные перья.
По-прежнему молча, разглядывая рыбу, Иннокентий пытался ответить на главный вопрос бытия: и что наша жизнь?
Конфуций, покончив с клещом, повеселел и предложил им обоим взглянуть на искомый предмет спокойно и не спеша – как, собственно, и учил мудрый Чан Кай Ши!
– Итак, мы имеем живую форель… – Конфуций тут выдержал двадцатиминутную паузу, – но и тебя мы имеем (пауза – тридцать минут!)… и тоже живого!
Иннокентий кивнул: так, наверно, сказал бы учитель!
На минуточку, благодаря попугаю, он вспомнил старого Чан Кай Ши с его интересной манерой вести философскую беседу подчеркнуто неспешно!
– Но тебе надо есть…– произнес пернатый философ, помолчав еще сорок минут, – хотя бы потому, что тебе надо есть (еще пятьдесят минут!)!
Попугай изъяснялся туманно, но смысл его слов был понятен: нельзя утверждать, что ты жив, пока ты не понял, что значит жить.
И опять Иннокентий подумал, что птица права.
– Но ближнего жрать не годится! – продолжил Конфуций, спустя еще полтора часа. – А, с другой стороны – как не жрать?..
– Душа этой рыбы со мной говорила, – тоже помолчав, с грустью признался Иннокентий.
Попугай аж подпрыгнул: "Как, жареная душа?"
– Душа – она вечна, – печально ответил человек, – даже когда она жареная!
– Однако, пассаж! – аж подпрыгнул от удовольствия попугай…
…И тут же Конфуций припомнил свой давний спор с Чан Кай Ши: "Душа, – бывало говаривал дед, – она или есть, или её нет".
На что он, Конфуций, ему возражал: "Душа – онаили есть, или – или…"
Он, птица, именно так и говорил, а не иначе: "или – или!"
Или могло означать что угодно:
или кто-то её,в смыследушу, похитил;
илиона, к примеру, по собственной воле отправилась полетать;
или, заигравшись, сама заползла подремать под кровать;