– Ты обалдел, Ястреб, – шипел усатый и прокуренный насквозь мужчина. – Такой свидетель! Да мы этого гаденыша наконец-то к ногтю прижмем!
– Без нее, ладно?!
И они снова ругались.
А Любава молчала. Пыталась утрамбовать в себе то, что пару часов назад ее пытался прикончить сынок одного из влиятельных людей не только этого этого города – всей страны.
Скомканные пояснения Владимира не сулили ничего хорошего. У богатого дяди есть «нагулянный», но единственный ребенок, который очень быстро понял, что папочка готов баловать дитятко и спускать ему очень многое.
Вседозволенность превратила человека в животное, уверенное в своей безнаказанности. За ним тянулся приличный список грехов, но где есть деньги – нет места закону. До поры до времени.
– Любава, ваши показания станут весомым аргументом в суде. Но…
Но надо ее спрятать. Потому что предыдущий свидетель вдруг решил искупаться в Москве-реке. Случайно, ночью. А второй пошел в отказ. Третий собрал вещи и исчез из города. И следствие постоянно затягивалось, суды переносились.
– Она не будет участвовать в этом, – опять завелся Владимир.
Боится. На чем угодно могла поклясться, непрошибаемый ко всему мужчина впервые готов был пойти на сделку с совестью. Зря.
– Я уже в этом участвую, – смогла отлепить язык от неба. – Они видели меня, забрали мою сумочку, а там документы. И тот продавец…
Любава запнулась.
Владимир молчал. Это значит, все плохо. А у человека наверняка была семья. Может, и дети без отца остались. Иногда Любава видела, как за прилавком, рядом с носатым добродушным дядькой, вертелись два смуглых подростка. Товар помогали таскать, столики в порядок приводили…
Как тут отвернуться? Сделать вид, что ее это не касается.
– Обеспечим тебе охрану круглосуточную, – пошел в новую атаку следователь. – Никто не сунется.
Амулет больно впился в кожу между пальцами. Может, Любава и верила, что охрану ей постараются обеспечить, но дурой не была. Не будут же с ней в туалет ходить и глаз не спускать. Какой-нибудь шанс, да представится.
Крохотная головная боль, засевшая в затылке, медленно отращивал шипы. Плохо! Думать сейчас надо, извилинами шевелить, а у нее вместо мозгов – вязкий кисель. И веки вдруг потяжелели, так и хочется закрыть.
– Потом все, Серёга, – опять подал голос Владимир. – Дай человеку отдохнуть.