Сначала вернулась молодёжь к Нюрке Кочетовой: старшая Люська с детишками мал-мала меньше, да с мужем басурманином. К этому времени хозяин, Сан Саныч, царствие ему небесное, давно уже Богу душу отдал. Работящий, рукастый был мужик: он и плотник-баклушечник, и слесарь, и сварщик. Только уж пил больно. В рабочие дни – ни-ни, как пятница, так натяпаются с бабой своей, Нюркой значит, боже упаси! Все выходные пьют! Кабы она путная была, может, жил бы ещё.
Басурманин Люськин, справный тоже мужик, когда только женился, хотел остаться в деревне. А чо не остаться-то? Дом еще крепкий, самый видный в деревне: низ каменный – никаким ломом не возмёшь, верх – бревенчатый. Под крышей просторной ограды11 – хлев, баня, колодец, сеновал, дровяник. Земля к тому же. Нюрка, тёща то есть, сама отворотила своим поведением.
Как-то Вовка – с легкой руки Нинки Петькиной жениха Люськинова стали так звать (кто выговорит и запомнит их басурманские имена?) – приготовил знатное угощение, накрыл на стол и пригласил в гости тётку Зою – это со стороны покойного Сан Саныча. Так Нюрка успела ещё до застолья нахрюкаться и мало что упала мордой в тарелку, дак ещё при таком портрете начала рассуждать всяко.
Зять недолго думал: забрал молодую жену и айда к себе в юрт. Такого позора не вынесла горная душа.
Союз еще был в силе, молодым хорошо жилось. Детишек успели настругать. Но молодка, то есть Люська, затосковала по родному дому. Вовка – мужик понимающий, собрал семейство с манатками и айда в деревню: и здесь, мол, жить можно. К тому же тёща бросила пить и тоже в одиночестве тоскует.
Басурманин этот в первое же лето баньку обновил, скотинку кой-какую завёл. И землицу под огородец удвоил, избу замыслил поставить новую. Под будущее хозяйство колодец глубокий поставил с насосом: тюкнешь пальцем на пипочку, дак вода фонтаном бежит, на два огорода с баней хватает. Сруб старого колодца, который ещё дед Архипыч в ограде поставил, рассыпался весь. Да ещё как потайка или дождь какой, верховой водой заливает: как пить-то такую?
Братовья Люськины, городские давно уже, не без помощи тёщь и жёнушек начали прозревать: так басурманин всё под себя подгребёт! Серафимовна, тёща Федькина, женщина грамотная, сорок лет в школе проработала, говорит:
– Федь, не будь тряпкой: на отцовской земле посади хоть бы картошку. Земля уже отошла от зимы. Позови сватью к нам в гости и сестру с семьей – всё обговорим за столом.