Ксюша ощутила на себе завистливый Юлькин взгляд, но решила перевести в шутку неприятную реакцию подруги:
– Делаю всё по твоему совету: попробую понравиться всесильному концертмейстеру, – прошептала она ей на ухо. Юлька криво улыбнулась.
– Давай, давай, глядишь – так и станешь примадонной. А я на следующее прослушивание тоже выучу что-нибудь из Верди.
– Конечно, у тебя чудесное сопрано, – ободряюще сказала Ксения, – грех такой голос в хоре зарывать.
Но Юлька уже не слушала её, настроение у неё испортилось не на шутку.
Ксения ушла готовиться к репетиции, а хористы остались с Литваком разучивать другие номера для концертов.
Когда она вошла в музыкальный салон без пяти час, ещё никого не было, и она уселась с нотами за стол, стараясь не волноваться. Прошло пять, потом десять, потом двадцать минут, но никто не приходил. Ксюша уже думала, что Литвак неправильно сообщил ей время, и собиралась уходить, но тут открылась дверь, и, медленно вышагивая и тяжело дыша, зашёл Плетнёв Геннадий Борисович. Ксения встала и поздоровалась. Концертмейстер посмотрел на неё задумчиво, пожевал губами и кивнул:
– Давайте заниматься, вы готовы? – бесцветным голосом спросил он. – Партию знаете или с вами надо ноты учить?
– Знаю, я этот дуэт на госэкзамене пела.
– На госэкзамене – это хорошо. Ну-с, прошу.
Он поставил ноты и неожиданно бравурно заиграл. Ксения смотрела, как ловко перепрыгивают его жирные пальцы с клавиши на клавишу и чуть не пропустила вступление… Она пела, но чувствовала, что не может раскрыться в полную силу, будто что-то мешало…
– Нет, так не пойдёт, – остановился Плетнёв, – это называется халтура. Вижу, что партию вы знаете, но не понимаете, о чём поёте… Ренато угрожает Амелии убить за измену, а она умоляет оставить ей жизнь. Если будете просить так вяло, то не сможете уговорить разъярённого супруга. Вы представляете, как он зол на свою жену?
– Честно говоря, не очень, – задумчиво протянула Ксения, – мой супруг очень спокойный человек и никогда меня не ревновал.
– Так давайте я изображу, – раздался сзади насмешливый голос. Ксюша повернулась и увидела Стасова, незаметно вошедшего в салон. – Давайте попробуем ещё раз. – Он улыбнулся Плетнёву, и тот снова заиграл вступление.
Стасов запел, и Ксюша оцепенела от нахлынувших чувств. С одной стороны, ей было страшно смотреть в глаза безжалостному Ренато, в которого перевоплотился Стасов, а с другой стороны, этот бархатный звучный голос проникал в её душу и доставлял необычайное наслаждение. Она тоже стала Амалией, которая под страхом смерти молила о пощаде. Ксения вспомнила о сценических действиях и сложила руки в молитвенном жесте.