.
Старшей дочери Ольге к моменту гибели исполнилось двадцать два года.
Между страницами книги были заложены три листка писчей бумаги, на двух из которых великая княжна Ольга записала стихи. Одно из этих стихотворений называлось «Молитва».
Пошли нам, Господи, терпенье
В годину буйных, мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейства ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и униженья
Христос, Спаситель, помоги!
Влыдыка мира, Бог вселенной!
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый, смертный час…
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов!
[7]Н. А. Соколов, руководивший следствием по делу о массовом убийстве, упомянул в докладе, с которого прислал мне копию, что стихи предположительно приписываются графине Анастасии Гендриковой, содержавшейся под арестом вместе с императорской семьей. Предположительно… С тем же успехом можно предположить, что автор «Молитвы» – не графиня Гендрикова; не исключено, что это перевод, выполненный великой княжной. В стихах прекрасно выражены высокие религиозные чувства, которые «у преддверия могилы» поддерживали духовную жизнь царской семьи.
Накануне Пасхи 1918 года, за четыре месяца до смерти, Александра Федоровна писала: «Мы обязаны помогать Спасителю нести Его крест и никогда не должны забывать, что крест, который сами несем в течение своей жизни, только слабая тень Его ноши…» Портрет императорской семьи перед надвигающейся смертью ужасен, можно даже сказать – невообразим, если представить, как глубокой ночью отец несет больного сына в подвал, где его пронзят чекистские пули. С какой бы суровостью ни оценивать пагубную историческую роль последнего русского царя и его жены, их трагическая кончина глубоко трогает человеческое сердце.
Откуда начинается долгий путь к гибели в полуподвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге?
Почему последний российский император на двадцать третьем году царствования вдруг очутился в полном одиночестве в глубине своей необъятной империи, словно на необитаемом острове, лишившись даже придворных и многих членов собственной фамилии? Немногочисленные приближенные, не покидавшие до последнего часа императорскую семью и погибшие вместе с ней, служат исключением, представая в самом выгодном свете в трагической изоляции последних месяцев.