Я трижды перерисовал фотографию, впиваясь в нее глазами. Борис оставил довольно подробное описание «ливера» (внутренних помещений) дома. Того самого – подлинного, одноэтажного, с небольшой террасой, которым владели супруги Дунаевские в переулке Шевский Кут.
«В доме было два входа, – писал Борис, – парадный для гостей и черный – для прислуги».
Я положил перед собой листок бумаги и начал рисовать вход и выход из дома.
«Оказавшись на кухне, – продолжал Борис, – вы попадали к поварихе».
«Повариха» – хорошо. Значит, в доме жили не только родные.
Интересно, какой у Бориса голос, звонкий или глухой?
«…гости попадали в столовую, откуда одна дверь вела в неуютную большую гостиную, где стояло пианино». (Мой мозг «сделал стойку», клавикорды – домашняя радость, знак благосостояния, что-то типа современного «мерседеса».)
«Вторая дверь вела в детскую, где находились только детские кроватки, разделенные тумбочками. Количество кроваток неизменно увеличивалось с периодичностью раз в два или три года. В итоге их стало семь. Правда, позже их снова стало шесть».
Стоп. Значит, одну кроватку вынесли. Почему?
Ответа не было.
«Отдельно, несколько в углу, стояла кровать няньки».
Вот те на. Повариха, да еще и няня. Значит, Дунаевские точно были не бедными.
Привет вам, Лора Борисовна, жена Семена Дунаевского, – пропело мое «эго». Лора Борисовна убеждала меня, что Дунаевские были нищи, как церковные мыши.
Наличие няньки и поварихи это опровергало. Живое свидетельство достатка в доме, о котором при большевиках просто стало небезопасно вспоминать. Поэтому и не вспоминали.
Многое встало на свои места.
Я вспомнил рассказ Максима Исааковича Дунаевского. Он, будучи маститым композитором, приехал в Лохвицу, а секретарь горкома повел его на экскурсию по городу. «Вот здесь располагалась табачная фабрика вашего прадедушки, а вот здесь – ликеро-водочный заводик вашего дедушки, – махал он рукой, создавая вокруг Максима ветер. – Так что, если бы не мы, большевики, Максим Исаакович, вы бы были сейчас весьма небедным человеком».
Максим воздел вверх указательный палец:
– И это мне говорил секретарь горкома в самые махровые советские годы.
Да, владелец такого состояния мог сделать для своих детей многое. И что могло помешать Цали это осуществить? Гонимое племя, к которому он принадлежал?