И нити, эти нити; и все поднимаются в середину Неба! И все, все, что там движется, зависит от креста, от боли, от мучений, от земных страданий.
То, что не находится на этом кресте, лишнее, неподвижно, мертво для Неба!
Правда, эти последние мысли тогда не приходили мне в голову долгое время, но бабушка говорила так, разве не так отчетливо, и то, что я не видел прямым зрением, я начал прозревать.
Как и прихожанам, мне приходилось посещать церковь дважды по воскресеньям и в праздничные дни, и я был счастлив этому. Я не могу вспомнить, чтобы когда-либо пропустил одну из этих служб.
Но я достаточно искренен, чтобы сказать, что, несмотря на все наставления, которые находил там, я никогда не получал такого неописуемо глубокого впечатления от церкви, как от кукольного театра. С того вечера и до наших дней театр представлялся мне местом, через чьи ворота не должно проникать ничто нечистое, искаженное или нечестивое.
Когда я спросил кантора, придумавшего и написавшего эту пьесу, он ответил, что она не об одном человеке, а о душе всего человечества, и что великий, знаменитый немецкий поэт Вольфганг Гете создал прекрасное произведение искусства, но оно написано не для кукол, а для живых людей.
Я быстро произнес:
«Господин Кантор, я тоже хочу стать таким великим поэтом не для кукол, а писать только для живых людей! Как мне это начать?»
Тогда он посмотрел на меня долгим взглядом и с почти жалостливой улыбкой ответил:
«Начни, как хочешь, мой мальчик, ведь в основном это будут куклы, которым ты найдешь свое применение, и твое Существование будет принесено в жертву».
Конечно, я осознал это решение значительно позже, но эти два вечера, несомненно, оказали решающее влияние на мою маленькую душу.
Бог, человек и дьявол стали, да и всегда были моими любимыми темами, а мысль о том, что большинство людей – это просто куклы, которые не двигаются сами по себе, но движимы, лежит в основе всего, что я делаю.
Держит ли Бог, дьявол или человек, Царь Духа или князь оружия, крест с нитями в своих руках, чтобы влиять на людей, ничто никогда не происходит так уж скоро, но всегда последствия открываются значительно позже.
Через некоторое время я узнал и произведения, написанные уже не душой народа, а поэтами для театра, и тогда я снова вернулся к своему барабану.