– Да бери кого хочешь. – Эти две звезды на каждом погоне ему явно не шли, и на душе было как-то не очень. «Наверное потому, что медаль не дали», – думал он, но дело было совершенно в потустороннем.
Тем временем старшина выдернул из колонны солдата лет семнадцати с какой-то странной раной на груди.
– Так, фашист, как это потушить? Переведи ему…
Немец улыбнулся. Лицо его перекосилось, но из-за слоя грязи, которым оно было покрыто, этого никто не заметил.
Старшина достал пистолет и выстрелил ему в голову.
Тишина. Такой весны еще не было.
Из колонны вышел мальчишка и вынул у трупа из сапога солдатскую книжку.
– Так, переведи ему вопрос.
– Товарищ старшина, тут надо где-то вентиляцию перекрыть.
– Ну дык перекрой.
– Есть.
Бетонная труба метрах в десяти выходила в пролом в стене разрушенного дома. Худой и длинный рядовой заткнул трубу тряпками. Дым пошел вверх, а минут через сорок вообще развеялся в солнечных лучах. Правда, старшина этого не видел: он уже сидел под арестом, жалея, что не дал этому ребенку банку тушенки, – а ведь хотел…
Колона сдавшихся двинулась дальше. Шли они по непонятно чему: ни стен, ни дорог, ни тем более улиц больше не было. Баррикады, подбитая техника и солдаты – вот новые достопримечательности. Экскурсии по нему теперь водили не музейные работники, а генералы и маршалы, смотрели – не школьники, а миллионы. Ценность экспонатов была непомерно высокой, и показывались поэтому не оригиналы, а репродукции и копии, да и то – очень низкого качества.
2
И за всем этим наблюдала девушка. Ее глаза возвышались над этой действительностью. Войны для нее не было. Было другое.
Колонна скрылась за горизонтом. Вокруг все осталось. Музыка играла, солдаты праздновали, танки гремели, самолеты летели, люди разбирали завалы, вино бродило, станки молчали, и лишь стук каблуков женских итальянских туфель раскраивал эту тишину.
Она шла и легко улыбалась. В белокурых локонах отражались солнце и пыль. Женственным манерам сопутствовал легчайший аромат французских духов. В тончайших перчатках – ухоженные красивые кисти. Глаза голубые, почти бесцветные…
Стук каблуков раздавался все громче и громче: чем страшней было то, по чему она шла, тем громче был стук. От такой легкости оглядывались все, но взгляд не доходил… Важнее было то, что каждый делал в этот момент – правда, некоторые не поднимали взгляда до конца, чтобы просто плюнуть. А сегодня…