– Папа стой, не делай этого! – Ангелика в ужасе вцепилась в руку отца, требуя того обратить наконец на себя внимание, но мужчина только отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.
– Помолчи, кому сказано! Пополам, да. Только я бы, если позволишь, хотел на себя взять подбор увеселений – любо мне это дело. А еще требую двустороннего согласования списка гостей! Например, я знаю что ты с Нагольдом Ашмерценом в дружеских отношениях, но не далее как полгода назад этот ишмирский гад меня на десять тысяч делариев обуть пытался…
– Свадьбы не будет! – Воскликнула Ангелика, вскочив с места и громко топнув ножкой об деревянный пол беседки, так что аж блюда на столике подскочили и звякнули. – Я скорее в тазу Недремлющее Море в шторм переплыть возьмусь, чем стану женой этого… этого… этого моллюска пресноводного!
– Ну-ка сядь… – прорычал лорд Эндорф и вдруг неожиданно сорвался на крик, громогласно садонув большим кулаком по столу, так что с того приборы посыпались, – и закрой свой рот, женщина! В этой семье пока еще я главный, а значит ты будешь делать то что велено! И молчать при этом, а когда рот разрешат открыть, еще и спасибо говорить!
– Что-о?! И не подумаю! – Взвилась девушка, зардевшись гневным румянцем. – Ты меня с этим слизняком вонючим на брачное ложе только мертвой положить сможешь! Да и не сдалась я ему даром, разве же ты не видишь? Этим каракатицам сухопутным только дело твое и нужно. Суда да канторы, а на меня им с грот мачты наплевать! Они псы паршивые, а ты меня на поживу отдать хочешь?! Видела бы тебя мама…
Воздух в клочья разорвал звонкий звук пощечины и Ангелика холодной ладонью накрыла пылающую щеку. Было больно, ведь удар пришелся прямо по свежему синяку, но куда более обидно…
– Ну-ка извинилась. За каждое слово свое грязное! И после того еще и рот пойдешь с мыльным порошком мыть, я за этим к тому же всех слуг проследить заставлю, чтобы спесь твою поубавить!
Ангелика была готова вновь ринуться в бой, припася не меньше едких и злых оскорблений тут же созревших на кончике ее острого языка, но ее неожиданно прервал скрипучий голос Симона Де Арнэ: