Во второй раз господин Крафт взвился более основательно. Начал он с того, что, не снимая ночных туфель и колпака, выскочил из подвальчика и дважды обежал богадельню, заглядывая под каждый куст. Потом он промчался по самому приюту, и, наконец, перевернул всё вверх дном в своём подвальчике. И нигде не нашёл ни малейшего намёка на то, кто бы мог играть с ним такие шутки.
Но надо сказать, что эта сумбурная беготня имела результат: когда, придя в себя и успокоившись, господин Крафт снова принялся разглядывать свою находку, слова предостережения уже не звучали над его ухом.
Жители города Шлезвига наблюдали господина Крафта в самых разных видах.
Чаще всего его можно было видеть под вечер идущим в «Золотую шпроту» – он вышагивал, заложив руки за спину и глядя из-под низко надвинутой на лоб мятой треуголки строго перед собой; шпажонка била его по худым ногам. Или, скажем, ночью, выглянув в окно можно было увидеть господина Крафта, передвигающегося интересной походкой престарелой цапли. Были люди, которые видали его гоняющимся за какими-то мелкими негодяями, или же пинающим фонарный столб; а оказавшись в порту господин Крафт обязательно устраивал драку с английскими матросами – такое тоже видели многие. Изредка он представал в обличье обычного, хоть и очень ленивого, портного – когда ходил от одного многодетного дома к другому, без энтузиазма предлагая свои услуги по перешиву камзольчиков и панталон. А однажды он битых полчаса стоял прямо посреди городской площади под проливным дождём, упрямо пытаясь раскурить свою трубку, и в конце концов удалился в сторону моря, распевая студенческие песни на латыни. В тот раз он был так пьян, что никто не сомневался, что он погибнет.
Но всё же: среди бела дня бежать через весь город в ночных туфлях и колпаке, – в глазах шлезвигцев даже по меркам господина Крафта это был перебор.
Господин Крафт вообще имел склонность от великой задумчивости и близорукости ходить ни на кого не глядя и ни с кем не здороваясь. А в тот день, в силу причин, уже известных нам, он не обращал внимания даже на самое себя. Иначе, бесспорно, потрудился бы по крайней мере переобуться перед тем, как выйти на улицу.
«Золотая шпрота» в эту пору уже была открыта, хотя посетителями как правило начинала наполняться лишь перед закатом. Но и днём в неё нет-нет заглядывали криворотые шкипера, вылинявшие на солнце и ветру портовые грузчики, или же, на худой конец, вваливался какой-нибудь невнятный тип с шарманкой под мышкой и синяком под глазом.