Он опять протягивает руку и гладит Кристину по голове, по шее. Его движения не скованы ничем, потому что ремень безопасности отстёгнут.
Дальше всё тонет в сером ватном облаке забвения. Ему кажется, что вкус и запах этого облака оседает тяжёлой пылью на языке.
– Он вчера кричал, – говорит Голос Номер Один. Голос Номер Один низкий, чуть в нос. И равнодушный. В нём слышен профессиональный цинизм. – Не утих, пока не дали морфий.
– Морфий? – Голос Номер Два звучит моложе, чувственнее… сексуальнее. – А что ему ещё колют?
– Стандартное, – сухо отвечает Голос Номер Один.
Он пробует открыть глаза. Сквозь слипшиеся ресницы различает две белые фигуры на фоне окна, плавящиеся в полуденном свете. Два миража. Он не чувствует боли, во всяком случае такой, от которой помогает морфий и «стандартное», но он невероятно слаб. Просто надувной матрас без воздуха. Ничего общего с энергичным, счастливо улыбающимся мужчиной, гонящего по трассе автомобиль со скоростью 150 километров в час.
Артём. Имя вспомнилось неожиданно легко – так ноги попадают в оставленные у кровати тапочки, когда утром вскакиваешь с постели. Он узнал и принял это имя. Белозубый симпатяга тридцати с лишним лет за рулём автомобиля и безвольная кукла, укутанная в одеяла – всё это Артём.
Он отчётливо думает: «Я влип».
Голос Номер Два:
– И дальше что?
Голос Номер Один:
– Понаблюдаем. Есть, в конце концов, способы, сама же знаешь…
– Это риск, – возражает собеседница. – Он с характером, шустрый, поэтому с ним не будет просто. Помнишь её слова? Он начнёт…
«Вы о чём, чтоб вас?!» – хочет воскликнуть Артём, и хотя ему не удаётся издать ни звука, Голос Номер Два обрывается на полуслове.
– Проснулся, – шепчет Голос Номер Один. – Он нас слушает.
Но это было не совсем верно. Он опять уплывал. Растворялся в сером ватном облаке.
Погас.
***
У него накопилась уйма вопросов, и он не знал, с какого начать. Хорошо бы сразу выплюнуть их все, сбитые в шершавый ком. Артём открыл рот, и – ничего.
Врач (Голос Номер Один) помогла ему:
– Вы помните, как вас зовут?
Артём назвался. Говорить было тяжело, губы словно накачали новокаином.
– Всё верно, – кивнула женщина. Теперь Артём мог разглядеть её лучше. На вид лет сорок, крепкая, осанистая, халат застёгнут на все пуговицы и облегает тело туго – даже чересчур. Лицо могло бы показаться приятным, если бы не отсутствие мимики и лишённые малейшего намёка на теплоту глаза. «Вот так, – подумал Артём, – выглядели работницы Гестапо». Гóлоса Номер Два в палате не было.