– Я вообще-то не собирался создавать ничего. Вы бы, мастер, начистоту сказали, не?
– А ты присаживайся – может, и скажу.
Сесть-то он сел, только на самый край – и все смотрел, смотрел, не сводя глаз. Куртку ему уже почистили, штаны не успели, и были те пижонские штаны в налипшей грязи чуть ли не до самых колен. Сама отвалится? И ведь дурак дураком, ни хрена не видел, а уже чуть не сдох. И сколько таких еще?
Карл вытащил из пачки сигарету, протянул Рыси, взял себе вторую. Рысь затянулся жадно, благодарно, покосился на Карла и таки ввернул:
– А говорят, мол, мастера не курят.
– Это смотря какие мастера.
– А вы какой?
Да он не парень даже, а мальчишка. Такого бы в приличный дом или учиться – и глядишь, выйдет в люди. А ты вздумал…
– Ты, Рысь, читать-то любишь?
– Вы откуда знаете? В смысле, не про книжки, а про прозвище?
– Да я много чего знаю, ты не дергайся.
А лицо у него подвижное – хоть отворачивайся. Вокруг трещали всякие кузнечики, в Приюте что-то с грохотом упало и вслед за этим кто-то бодро выругался, и Карл сжалился и выдал полуправду:
– Да ладно, ладно, девушка твоя сказала.
– А когда это вы с ней…
– А вот пока ты спал.
Рысь курил, его девушка где-то внутри расчесывала волосы, и ни один из них еще не знал, что сотворенный Рысью дом покинуть они смогут ой нескоро.
В первый день осени Рысь, глава известного в узких кругах Приюта, встал с постели и наступил на что-то липкое.
– Ну ё-мое, – выругался Рысь удивленно и всмотрелся внимательней: да нет, не кровь. Это вчера тут кто-то что-то очень основательно разлил.
Рысь зевнул во весь рот и стал натягивать штаны. За спиной заворочалась Роуз, его женщина, но не проснулась; вот и ладно, пускай выспится. А он пока может собрать с пола чужие шмотки: носок, еще носок, синий лифчик – у Роуз-то сейчас точняк другой, футболка… В углу стояли две пустых бутылки и пепельница с мятыми окурками – Приют как он есть. На окне кто-то нарисовал помадой рожицу.
– Цыплят по осени считают, – сказала Роуз ровным голосом, и Рысь поежился. Роуз, не шевелясь, смотрела в потолок.
– Каких цыплят, радость моя?
– Таких пушистеньких. Цыплят по осени едят, если найдут.
– Ой да ладно тебе, едят не едят…
Он снова сел, зарылся лицом ей в волосы и наладился было заснуть снова, но вместо этого проснулся окончательно и сразу понял отчего – от тишины. Как будто разом отсекли вообще все звуки.