Они с Федей постоянно вели заумные беседы. Вот и сейчас разговор зашел о религии, хотя нам о таком говорить запрещалось. Раньше я бы включил какой-нибудь видосик на YouTube и принялся жевать свой бургер, но эти времена ушли в прошлое. Теперь развлечь себя можно было только разговором с людьми. Поэтому я подсел поближе и навострил уши.
– Вот, смотри, – говорил Литератор, размахивая кружкой с горячим дымящимся цикорием. – Есть такая народная мудрость, что в окопе не бывает неверующих. Это не точная цитата, но смысл я передал. Слышал об этом?
– Ну. – Федька кивнул головой, рот у него был набит супом-кашей.
– Вот! Вроде бы логично. Человеку свойственно в самые страшные моменты своей жизни, особенно когда он не в состоянии повлиять на окружающий мир, обращаться к иррациональным, потусторонним силам. Только так он может защитить свою психику от разрушения.
– Так и есть! – сказал Федька и закинул в себя новую порцию варева.
– Но это только с одной стороны. С другой стороны… Тут надо нарисовать себе портрет религиозного человека. Так сказать, для понимания. Вот представляет он себе, что есть некая сущность. Сущность эта не поддается пониманию человека, намерения ее и задумки простому человеку непонятны.
– Пути его неисповедимы, – вставил Картошка, внезапно оказавшийся рядом со мной. Он закинул в рот большой кусок хлеба и начал яростно его жевать.
– Именно! – воскликнул Литератор и пригнул голову, чтобы не привлекать лишнего внимания.
А я вылупился на Картошку. Откуда этот увалень мог понимать то, о чем ведет речь Литератор? Но тут я вспомнил, что он из религиозной семьи и эта тема может быть ему знакома.
– Однако, несмотря на все эти неведомости, сущность эта желает нам добра. Вся ее деятельность направлена на заботу о нас. Более того, эта сущность представляет собой великого судью, исполненного высшей справедливостью. Вот ключевое слово, к которому я собираюсь придираться. Вот такой портрет у нас получился.
– Еще хлебушка? – Федя, уже прикончивший свой обед, протянул кусочек хлеба Литератору, но тот отказался. Он до сих пор не притронулся к котелку.
– А теперь представим человека в окопе. Свистят пули, с неба падают бомбы одна за одной, трещат пулеметы, крики ярости, крики агонии. Да вы сами все это прекрасно знаете. Так вот, разве это все не заставляет человека задуматься о том, насколько такое положение вещей справедливо? Справедливо ли, что его дети и жена сейчас недоедают и едва сводят концы с концами? Справедливо ли, что он сидит в окопе в одном шаге от смерти, пока какой-нибудь жирный полковник тычет засаленным пальцем в карту? Справедливо ли, что с другой стороны на него сейчас с автоматом в руках побежит точно такой же бедолага? Вот о чем думает в этот момент любой солдат, способный пользоваться своим мозгом. По крайней мере, я на это надеюсь. И если существует такая несправедливость…