Официант пообещал смешать именно в той самой пропорции.
Арина тоже попросила коктейль – из безалкогольных, фиалковый.
– Как вы думаете,– спросил Эшенден,– это новомодный кооперативный ресторан или старое заведение, которое национализировали? Для государственного ресторана тут слишком хорошо кормят.
– Я думаю, он из новых,– ответил я,– и открыли его русские. Японец никогда не назовёт ресторан таким странным словом.
– А что оно означает? Его, насколько мне известно, нет ни в словаре Конрада, ни в английских. И даже вывеска на катакане. Я сначала решил, что это нечто английское.
– Это диалектное слово, оно означает «всегда». Так говорят только на Хоккайдо.
– Просто невероятно,– улыбнулась Арина,– Я прожила здесь пятнадцать лет и совершенно его не помню.
– Это слово вышло из моды, когда мы ещё в школу ходили,– я перевёл взгляд на англичанина,– Сейчас так только старики-досанко говорят. Из тех, которые и русский совсем не понимают.
Даже если Эшенди и знал, как называют себя местные японцы, он не подал вида.
– Я слышал, что настоящий заповедник довоенной японской кухни – это ресторан Сецугоан в Токио,– как ни в чём ни бывало продолжал он,– Бабушка Кадзу подаёт там изумительную белую рыбу. Когда будете в Токио – обязательно посетите. Если, разумеется, вам выдадут достаточно командировочных. И если вам это, разумеется, разрешено.
Принесли коктейли. Британец проводил официантку внимательным взглядом.
– Новые заведения обычно безопасны,– сообщил он,– Их служащие пока не завербованы. А вот кафе с мировым именем – просто набиты двойными и тройными агентами. Стоит вам сболтнуть что-то секретное в бильярдном зале сингапурского Бингли – и уже завтра это будет в отчётах всех уважающих себя разведслужб.
– Получается, если буду в Токио, то в Сецугоан мне нельзя?
– А что – вы знаете нечто секретное?
– Думаю, что не знаю. Но могу вдруг припомнить,– я улыбнулся,– Со мной это часто бывало на семестровых экзаменах.
– Кстати, об экзаменах. Вы ведь работаете над диссертацией?
Я как можно непринуждённей устроился с ром-колой в руке.
– Давно уже нет.
– Тогда зачем вы работаете в Институте?
– Там готовы платить за знание физики.
– Почему же вы не пойдёте, допустим, в школьные учителя?
– Им меньше платят.
– А если вам предложат больше?
– Я откажусь. Эта профессия слишком безопасна.