Арина подняла брови и чуть не поперхнулась ароматным фиолетовым коктейлем.
– Вы предпочитаете опасные профессии?
– Именно так. Те, где неумелые гибнут первыми.
– А что, в науке они гибнут первыми? Насколько мне известно, физические лаюоратории достаточно безопасны.
– Я работаю в поле.
– Получается, вы один из… камикадзе?
– Нас называют и так. Опасность – моя профессия.
– А Раймонд Чандлер – один из любимых авторов?
– Да. Хотя в летние месяцы я предпочитаю Бианки.
Я стукнул опустевшим стаканом по столу и дал понять официанту, что неплохо бы повторить.
– Похоже, что вы любите физику и опасность в равной мере. Как и ваш прославленный родственник. Случайно не он повлиял на ваш выбор жизненного пути?
– Товарищ Шубин, конечно, величина,– я поднял стакан и мысленно пожелал ему счастливой посмертной судьбы,– И его вклад совершенно невероятен. Но увы, он мне не родственник. Фамилия, соглашусь, редкая, но не настолько, чтобы это что-нибудь значило. Мы просто однофамильцы. Так вас устраивает?
– Но вы ведь читали его работы.
– Их может прочитать каждый.
– И что вы об этом думаете?
– О работах такого уровня не «что-то думают», а пытаются вникнуть в каждую запятую. Физик вроде Шубина, Шрёдингера, Фридмана, Фейнмана, Ландау, – он не жук, которого забавно рассматривать в лупу. Это гора, на которую не каждый взберётся.
– У вас ещё есть время для этого. Вы молоды.
– Дело во времени. Шубин вёл научную работу всего несколько лет. Год чудес Эйнштейна случился, когда ему было двадцать пять.
– Но тебе же только двадцать два,– заметила Воробьёва.
– Как Бобби Фишеру. Или Полу Морфи.
– Вы и в шахматы играете?
– Да. Но трезво оцениваю свои шансы. И в физике, и в шахматах. Кто видел этот огонь вблизи, тот уже не польстится на блёстки. Вот были в тридцатые годы два молодых профессора – Шубин и Ландау. Оба гении, оба троцкисты. Оба этого не стеснялись. За первое их ненавидели коллеги, а за второе – советская власть. И вот обоих сажают. Но Капица сумел выцарапать Ландау. А вот для Шубина Капицы не нашдось. Сначала сослали в Свердловск, разрешили возглавить кафедру. Потом взяли снова и поставили к стенке. Покойному было тридцать лет.
– Как по вашему, профессор Тамидзава, когда проектировал Башню, опирался на работы Шубина?
– Командор, все немногие научные работы кандидата Шубина общедоступны!