Секвенция аффектов звучит циклично, но психическое ухо слышит несуществующее повышение тона, как в музыкальном парадоксе Бенедетти или сигнале Шепарда.
Распознать тропу пустоты просто – она создает ощущение нехоженности. Вчувствуйся в русский троп: нехоженые тропы. Невинный образ, от которого веет пустотой и зловещей противоречивостью. Нехоженая тропа – та, по которой не просто не ходят, но и не ходили никогда.
Кто протоптал нехоженую тропу?
Пустота влияет на сюжеты других мифов, никак к ней не относящихся, но имеющих неосторожность проложить сюжетную тропу вблизи пустого ядра.
Ты чинно маршируешь по камням viae praetoriae плечом к плечу с римскими легионерами, изучая исторические мифологемы великих империй. Ты гасишь фонари на Тисовой улице, чтобы брезгливо прикоснуться к неохристологической сказке. Ты бежишь под гул сирен, мимо покрывающихся ржавчиной и мясом деревьев, спасаясь от жителей японского мифа о посмертии воспоминаний. Твоя тропа ведет к конкретной цели и берет начало далеко от границы леса. Но рябь пустоты может исказить твой путь. Нет, ты не будешь ходить кругами, не поманит из-за дерева дриада, не ухнет совой леший, не разверзнется бездна, не сойдет с небес Дзинч. Сюжет твоего мифа не претерпит никаких изменений. Но каждый шаг твой будет отдаваться беззвучным эхом в сердце леса.
Твоя траектория притянулась к аттрактору пустоты.
Поворачивать назад смысла нет.
Аттрактор пустоты притягивает сюжетную траекторию классического мифа, но таковое притяжение не сводится к сокращению расстояния между траекторией и ядром аттрактора. Траектория продолжает жить в своем пространстве, где пустота никак не проявляет себя: не проецируется в начало координат, не отображается в бесконечность Римана, не вносит изменения в дифференциальные числа траектории.
Активность пустоты развертывается за пределами пространства классического мифа. Траектория не меняется, но всё содержащее ее фазовое пространство словно окутывается туманом. Увидеть это может лишь тот, кто вышел за пределы мифа и посмотрел на старую сказку со стороны, почувствовав неуловимый новый контекст вокруг старого текста. Так подпространство классического мифа вместе со всеми пролегающими там траекториями оказывается вложенным в бесконечномерное царство пустоты.