На крыльце стояла и курила адвокат Муравицкая. Под ногами у нее валялись два недокуренных бычка. Двор суда был пуст, на ветру сушился мент.
Олег написал редактору в «Telegram», что статью тот получит к семи, и направился в ближайший от суда переулок, в сторону метро.
– Эй, Робин Гуд!
У пожарной лестницы, прислонившись к пузырящемуся от сухой краски ящику с песком, стояла Саша Шпак. Куртка была плотно застегнута, голова прикрыта капюшоном. Слёзы надежно запрятаны в глубину глаз.
– Ты не с отцом? – спросил Олег, тут же подумав, что вопрос получился идиотский, плюс он очень резко перешел от нейтрального «вы» к «ты», хотя между плюс-минус ровесниками, может быть, это было в порядке вещей.
Зажатая между пальцами сигарета без фильтра едва заметно дергалась. Саша улыбнулась.
– Нет. Зачем? Что я должна ему была сказать? – Она сделала еще затяжку. – «Да пребудет с тобой сила»?
Против воли Олег усмехнулся:
– Нет, я имел в виду, что… Ну, надо же дальше бороться как-то, и вы могли бы… – Он посмотрел на мента, который всё еще стоял под фонарем и что-то искал в телефоне. – Всем же очевидно, что это какой-то Кафка уже.
– Почитай уже другие книги, – скривила бледные губы Саша. – Это не Кафка отца сейчас в колонию отправил, а тварина в спортивках своих сраных и те трое.
– Да, я понимаю, просто я хотел сказать, что…
– Слушай, – она затушила сигарету о стену суда, отчего на сухом кирпиче осталось маленькое черное пятнышко, и тут же достала из пачки новую, – мне правда приятно, что ты меня поддерживаешь и всё такое, но я не особенно удивлена. И я к такому была готова.
– Серьезно?
Она пожала плечами.
– Когда отец полгода сидит в СИЗО, ты носишь ему лекарства, жалуешься начальнику изолятора, чтобы его отправили наконец в больницу, а тебя тем временем таскают по допросам, – начинаешь привыкать. Если подумать, когда всю жизнь жопа, еще одна жопа погоды не делает.
Он вспомнил показания, которые Саша давала на следствии. Например, подробное описание бокала из старого богемского фарфора, который бабушка привезла еще в восьмидесятые, а тут он в полете едва не разбил лицо Саше, она едва увернулась.
– То, что ты говорила следователю… – сочувственно пробормотал Олег, но Саша резко отстранилась, сложив руки на груди:
– То, что я говорила следователю, тебя не касается. Сорян. И вообще: хочешь помочь? Не сочувствуй, а помогай. Я тебя не побазарить позвала.