Весна животворила всё окрест,
И старец восхищался новизною
И тишью диких, девственных сих мест.
Прозрачно-седоватым светом тонким
И призрачно скользящим по земле,
Струившимся у самой водной кромки,
Как в поле знойном волны ковылей.
«Я будто прикасаюсь к Мирозданью,
Причастности Великих Тайн Его,
А сердце наполняет ликованье
И делается благостно легко.
Слова слетают с губ моих молитвой,
И чувствую парение души.
С божественным началом словно слитны
И дух, и плоть, и всё, что совершил.
Бывал на озере на Белом, Валааме,
Другие земли мнози14 посещал,
Но только здесь сомнений долгих камень
Рассыпался и путь мой увенчал».
Вернувшись в скит, Савватий признавался
Товарищу о чувствах этих в нём
И, слушая, тот тоже согревался
Тем горним очищающим огнём.
Прошли пять лет в молитвах и говеньях15,
И в строгостях обрядовых к себе.
Никто из них двоих ни на мгновенье
Не сетовал о выбранной судьбе.
Блюдя посты, их сроки и каноны16,
Им тяжко приходилось. Что скрывать!
И дни свои, во многом обделённые,
Молитвою старались заполнять.
А жизнь была трудна и многосложна,
В особенности зимнею порой…
Тропиночка до озера проложена,
К часовенке, стоящей под горой.
Зима долга хотя, но не морозна,
А летом не почувствуешь жары,
Здесь нет метелей и снегов серьёзных,
А так же дней бессовестно сырых.
Молва уже владела побережьем
И шла из дома в дом, из уст в уста,
У жителей погостов17 Поонежья18,
Вниманье возростало к тем местам.
Они порой, о схимниках толкуя,
Житейский проявляли интерес,
Дивились часто: «Как они зимуют?
Кругом снега, безлюдье, дикий лес!».
Поморы навещали их в путину.
Крупой, мукой делились с ними – всем,
С отшельников не брали ни алтына19,
Их не было у тех. Да и зачем?
Карбас придёт, бывало, с побережья,
Поморы сразу же торопятся к скиту,
Продуктов на себе притащат свежих,
Сидят подолгу и глагол ведут.
«Ну, как, брат Герман, нынче зимовали?
Закончились припасы, есть пока?
Мы тут всем обществом для вас собрали,
Отправить не с кем было всё никак.
Как только вскрылся Выг с рекой Сорокой,
Пришли в движение в заливе льды,
И мы разводьями, в четыре ока,
Хоть боязно и долго ль до беды».
Их слушали, расспросами пытали,
Мирские вести были не чужды,
Крестьянский быт и видели, и знали,
Монахи в прошлом сами той среды.
«С артелью ли, одни сей год пойдёте?
На Колу снова ближе к лопарям20?
А сколько тоней21 метите к работе?