По словам Эрни, Богз посмотрел на Энди как на сумасшедшего.
– Ты меня не понял, – сказал он, выделяя каждое слово, точно перед ним был пятилетний ребенок. – Вот эти восемь дюймов стали прошьют тебя от уха до уха. Я, кажется, ясно выражаюсь?
– Да, я понял тебя, а вот ты, боюсь, меня не понял. Ты, конечно, можешь проткнуть меня от уха до уха, но при этом тебе не мешало бы знать: серьезное повреждение мозга вызывает у человека непроизвольное сокращение мышц… в том числе жевательных.
На губах у Энди заиграла его улыбочка. По словам старины Эрни, он разговаривал с ними так, словно обсуждались биржевые акции. Словно он вышел погулять при параде, а не стоит на коленях в чулане на грязном полу, со спущенными штанами и стекающей по ногам кровью.
– Скажу больше, – продолжал Энди, – это рефлекторное смыкание челюстей, как я понимаю, бывает таким сильным, что приходится разжимать покойнику зубы рукоятью ножа или стамеской.
Ни тогда, в конце февраля сорок восьмого, ни потом, насколько мне известно, никто не принудил Энди к этому. Зато избили его тогда до полусмерти, и все четверо заработали шизо. Энди и Рустер Макбрайд попали туда уже после лазарета.
Сколько еще раз эта команда накрывала его? Трудно сказать. У Рустера, кажется, сразу пропала охота: сломанный нос помогает остудить любовный пыл, а Богза Даймонда летом неожиданно убрали от нас.
Это была загадочная история. Однажды в начале июня, после того как Богз не появился на утренней перекличке, его нашли в камере здорово помятым. Он не сказал, кто это сделал и как вообще к нему проникли, но мне ли не знать, что за мзду тюремщик все устроит… кроме оружия. Заработок у них сами знаете какой, а всяких там видеоглаз, общих пультов и электронных замков в те времена не было, каждая камера запиралась своим ключом. Подмазал тюремщика, и двери перед тобой открылись.
Разумеется, это стоит денег по здешним понятиям. Тюремный бизнес не отличается особым размахом. В этом заведении долларовая бумажка значит не меньше, чем двадцать на воле. По моим прикидкам, чтобы отделать Богза, кто-то выложил приличные денежки – ну, скажем, пятнадцать ключнику и по две-три монеты каждому костолому.
Я не утверждаю, что это был Энди Дюфрен, но что он имел при себе пятьсот долларов – факт, и что в той жизни он был банкиром – тоже факт, а человек его профессии лучше, чем любой из нас, понимает механизм превращения денег в реальную власть.