Мои подружки обожали OneRepublic, а я сходила с ума по адвокату. Это было моей мечтой – работать у Бельского. Хоть одним глазком увидеть его в деле. И, кажется, даже моя первая ночь не разрушит эту мечту. Секс теперь тоже стал интересен, но всему свое время. Сейчас кофе. Черный без сахара. Мужской и суровый, как Сергей Александрович.
– Он не орал на тебя, – то ли спросил, то ли констатировал Гена, продолжая возиться с копиром.
– Нет. Попросил кофе сделать.
– И за опознание не упрекнул? – вторила Генке Мила.
– Так я и не опоздала.
Гена и Мила смотрят на меня как на врага народа, хотя я ничего не сделала. Лишнего. Пришла, как просили, исполняю, что велят. Они вроде бы тоже делом заняты. Вроде бы даже важнее моего, потому что у них в руках папка с каким-то делом. Меня Бельский даже в известность не поставил об этом. Только кофе.
Я молча разбираюсь с кофемашиной. Она похожа на ту, которая была в кофейне, где я подрабатывала летом. Как любой неблатной студент, мне хочется чуть больше денег на карманные расходы. Кто бы мог подумать, что опыт за стойкой пригодится в офисе Бельского.
Мимолетом вспоминаю, что где-то здесь сейчас Лешка, было бы здорово увидеться, но, неуместно, разумеется.
Не успеваю сделать кофе, как Сергей Александрович выходит из кабинета. Мне снова душно и тяжело дышать. Я жду нагоняй за медлительность, но шеф не обращает на меня внимание. Это тоже немного расстраивает. Я сама себя раздражаю этими противоречиями.
Соберись уже, тряпка.
– Бумаги, – рычит снова Бельский, обращаясь к Миле и Гене.
Он садится на диван в приемной и рассматривает то, что ему вручили, а потом трясет головой.
– Нет, все не то.
Бельский бросает бумаги на стол, который, видимо, когда-то принадлежал секретарю. Все знают, что вздорный нрав Сергея Александровича не в силах вынести ни один помощник. И мы трое тут стоим, как у стены перед расстрелом. Я оборачиваюсь к кофемашине, которая пищит о готовности эспрессо, наливаю в чашку и подаю шефу.
Он выпивает залпом горячий, не морщась.
– Найдите дела Гундарева и Фролова. Там должно быть больше о праве наследования и обжаловании спустя несколько лет. Неужели сразу нельзя было заметить? Здесь все о вступлении по факту.
Я стою как неприкаянная, не имя понятия, нужно мне тоже заниматься этими поисками или это задание только для Милы и Гены. Бельский обращается ко мне лично, развеивая это непонимание.