и пехотного батальона, перебитых ночью, и взвод легионеров, на рассвете подошедший им на выручку.
– Я имел в виду – сколько мы еще продержимся?
Сержант пожимает плечами:
– Боеприпас кое-какой еще имеется, легионеры принесли, и вот это тоже есть, – он показывает на две гранаты, лежащие у его ног.
– А люди?
Сержант дотрагивается до своего пистолета:
– Точно не скажу. Но одно могу пообещать: пока я здесь и еще не истек кровью, и ты, и все, кто поблизости, будете стрелять по красным. Никто не смоется. Это ясно?
– Вполне.
– Тогда ступай на свое место.
Хинес Горгель – делать нечего – повинуется. Но когда, собираясь идти, уже поднимает с земли свой маузер, сержант цепко хватает его за руку:
– Слушай-ка… Ты видел майора Индурайна?
– Видел, но уже довольно давно. Когда красные подошли совсем близко, он стоял во весь рост и ободрял наших. А потом я потерял его из виду.
Сержант с трудом приподнимается, чтобы посмотреть, что делается. Горгель помогает ему:
– Может, его и пришили…
– Нечего рассуждать. Давай на свое место.
Горгель не двигается. По-прежнему сидит, скорчившись и опираясь о карабин.
– Что все-таки происходит, сержант?
Поколебавшись немного, тот пожимает плечами:
– А то, что краснопузые нагрянули ночью и застигли нас врасплох. Но мы все же успели повскакать, занять оборону, и кость эта оказалась им не по зубам, – он мотает головой влево, в сторону Кастельетса. – И, судя по тому, что я слышу время от времени, там, внизу, пока все то же самое.
– Подмога-то придет?
– Не сомневайся. Ты же видел, как наши самолеты крошили эту марксистскую сволочь. Это вопрос нескольких часов. Надо продержаться еще немного.
– Ну, раз вы так говорите, то, конечно…
Сержант отмахивается от мух, кружащих над раной. Потом двумя пальцами постукивает по рукоятке пистолета:
– Да, я так говорю. Так и никак иначе. А ты давай на свое место.
Хинес Горгель, пригибаясь, возвращается в своей выемке в скале, там осторожно выпрямляется во весь рот, выставив перед собой винтовку. Впечатление такое, что красные малость сникли: постреливают лишь изредка, вперед не лезут, а наоборот – видно, как кое-кто, прячась за кусты и валуны, спускается сам и уволакивает раненых под защиту сосен. Неподвижные тела раскиданы в двадцати шагах от гребня высоты – здесь захлебнулось наступление республиканцев.