Девчонка сидела там же, только на этот раз вывески рядом не было: похоже, днем она не гадает принципиально. Вместо теплого платья с оборками на Занне были теперь рубашка с отрезанными рукавами, короткие штанишки да кожаные сандалии на босу ногу. Совсем по-мальчишечьи. В руках она держала запотевшую бутылку с холодной водой – необходимый атрибут всех страдающих от жары.
Кангасск, увидев старую знакомую, еще не дойдя до угла простодушно помахал ей рукой и улыбнулся. Но, сделав еще один шаг, увидел полную картину… Занна пережидала жару в тени своего дома не одна: рядом на таком же складном стульчике сидела Владислава – вот уж кого Кан не чаял тут увидеть, так это ее.
Первой мыслью Кана было, что на чем-то он попался и влетит ему сейчас от Влады лично. За что? А хотя бы за то, что нагло на нее гадал.
Занна вскочила на ноги и, уперев тонкие ручки в бока, громко заявила:
– Это он!!!
…чем еще более укрепила желание Кангасска куда-нибудь деться.
– …Я… это… мимо шел… – промямлил он и опустил глаза.
– Никакой он не герой! И не великий воин, – голосок Занны стал очень обиженным, она чуть не плакала. Черные глаза ее влажно блестели.
Девочка обернулась к Владе, будто ища защиты и поддержки. Кангасск с удивлением увидел слезы на ее личике и почему-то сразу понял, что это самые настоящие слезы, а не соленая водица, которую льют напоказ капризные дети.
– Влада, я не хочу! Сделай что-нибудь! – всхлипнула Занна.
– У всех своя судьба, – мягко ответила Владислава и обняла маленькую гадалку за плечи. Худенькие плечики дрожали: Занна беззвучно плакала. – И у тебя, и у меня, и у Серого Инквизитора с Севера, который запретил в своем краю любые гадания, тоже своя судьба, – Влада говорила ласково, глядя девочке прямо в глаза. – Ни боги, ни миродержцы, ни великие маги, ни простые люди не могут вмешиваться в судьбу. Ею нельзя поменяться, как и нельзя в ней просто что-то стереть или сломать, если тебе не нравится… Но еще много лет пройдет, Занна, и все будет совсем не так, как кажется сейчас. Поверь мне.
Занна перестала плакать, села на стульчик и прислонилась щекой к холодной бутылке, где сладкая вода пускала шипучие пузырьки. Она думала о чем-то своем минуты две, потом встала и подошла к Кангасску. Ничего не понимающий во всем этом представлении, бедный парень стоял посреди улицы, как столб, и чувствовал себя последним идиотом.