Девчушка ростиком едва доходила невысокому Кангасску до плеча. Она подошла совсем близко и посмотрела на него снизу вверх. Смотрела прямо в глаза, и взгляд у этого юного создания был отважный, Кан это сразу оценил.
– На, водички попьешь, – сказала Занна строго и вручила Кангасску бутыль, – а то жара… А это возьми в поход на счастье.
С этими словами она сняла с шеи шнурок, продетый сквозь черный блестящий камушек, и протянула Кану. Он послушно наклонил голову и принял подарок со всей серьезностью – так медаль за отвагу подобает принимать.
Опомнился от произошедшего Кангасск только на пути в гостиницу. Владислава, как ни в чем не бывало, шагала рядышком и насвистывала легкомысленную мирумирскую песенку.
– О чем вы болтали-то? – спросил Кан смущенно.
– О своем, о женском, – беспечно ответила Влада и продолжила напевать:
Ты не жди на берегу,
От тебя я убегу,
Пусть тебя акула злая
Покусает за ногУ!
Мирумиские хулиганские песенки, бестолковые и веселые, как волны на солнышке, Кангасск, помнится, любил слушать в знойном Кулдагане, когда их пели заезжие торговцы, и всегда смеялся, особенно над теми, которые были про акулу. Сейчас просто смущенно пожал плечами: что-то не весело было совсем.
Задумавшись, он положил руку на висящий на шее камешек. Камешек был теплый.
На следующее утро тронулись в путь. Это добрая старая традиция всех путешественников – уходить в путь на рассвете, когда всё еще спит.
Но если пару дней назад, Кан ушел бы со спокойной душой, то теперь покидать город было почему-то печально. Кангасск еще долго оглядывался через плечо, будто ждал чего-то… или кого-то.
« – Почему Занна так злилась? – спросил он у Влады вчера.
– Такие, как она, на себя не гадают. Это совсем не то, как когда тебе гадает кто-то другой: он может что-то смягчить, что-то не договорить, чем-то успокоить. Гадая сам на себя, видишь сразу все, и порой это страшно… И вот она заглядывает в твое будущее и видит, что твоя судьба пересекается с ее судьбой. Она увидела совсем не то, о чем мечтала… – неизвестно почему, но загадочный тон Влады начал Кана здорово злить.
– Пересекается, говоришь? – пробурчал он. – И что, сильно пересекается?!.»
Ответа он тогда не получил. И теперь был этому даже рад: не хотел он больше ничего знать заранее.
Фолиант по теории Ничейной Земли, как всегда, был бесстрастен. В этот вечер Кангасск читал его для успокоения нервов. Сухой научный текст гнал прочь воспоминания о дурном дне и легкую жуть предчувствия, от которой мороз шел по коже.