В ту ночь Сон приснился мне снова, впервые за восемь лет, и я проснулась, задыхаясь. В тишине спальни отзвуки кошмара ещё некоторое время преследовали меня. Грохот ломающихся панелей. Разлетающиеся в стороны осколки каменной плитки, которой были выложены полы в коридорах. Треск раздираемых в клочья шёлковых гобеленов. Пра Юги вновь искал меня.
С чего бы? Ведь я уже не ребёнок.
Сон не давал мне покоя весь следующий день, а ближе к вечеру приехал отец, и едва увидев его шаттл, приближающийся к посадочной площадке позади нашего загородного дома, я всё поняла.
«Трип Лан сделал выбор», – такую весть он мне принёс.
Мы сидели на крытой веранде и смотрели на закат. Солнце тонуло в ложбинке между горами-исполинами, щедро поливая их на прощание золотым дождём. При таком свете профиль отца вырисовывался очень чётко, приобретая несвойственную ему резкость.
Отец не глядел в мою сторону. Его плечи были расслаблены, руки лежали на подлокотниках кресла (человечий дизайн, не нирский, спасибо мамочке). И всё-таки от моего внимания не укрылась некоторая напряжённость, с которой он произнес имя Трипа.
«Трип Лан сделал выбор».
– Неужели? – спросила я, тоже изображая безразличие.
– Её имя Ранд Тир Мелу Вис со Снежной равнины, – продолжал отец. – Замечательная семья. Я был близко знаком с её дядей. Прекрасная, достойнейшая фамилия. Что ж, мы все знали, что сделав выбор, Трип не ударит в грязь лицом, как сказала бы твоя мать.
Я не ответила. Этого не требовалось.
– Ей понадобится сопровождающая, – добавил отец мягко, предчувствуя мою реакцию.
Вот ещё!
– Пусть это будет… – я сделала неопределенный жест рукой, – ну, хоть бы Маара.
– Род Маары недостаточно знатен. Отец Тир Мелу сочтёт это оскорблением. К тому же, мы, а не Маара, ближайшие родственники Трипа, и это – твоя обязанность.
Ниряне любят высокие слова: «оскорбление», «обязанность». Среднестатистический нирянин употребляет их от ста до ста пятидесяти раз на дню. И ещё ниряне превыше всего ценят в дочерях кротость и послушание. Тут отцу не повезло. Моя мать была, по его же словам, бунтаркой. Я, видно, пошла в неё.
– Мне плевать, кто и что там сочтёт, – процедила я. – Я. Не. Поеду.
Отец лишь пожал плечами, и спустя две недели, я таки сидела напротив неё – Ранд Тир Мелу Вис собственной персоной, в элегантно обставленной каюте нашего семейного судна.