Старушка «Божий Одуванчик», неслышно ступая, подошла к ней и положила руку на плечо:
– А ты нездешняя? Есть ещё кто из родственников?
– Нет, я издалека. И никого больше у меня нет.
– Не горюй, милая. Идём, я тебя чаем напою. Отдохнёшь с дороги да подумаешь, что дальше делать.
Дана решила, что глупо отказываться от шанса, который ей даёт та самая судьба, к которой пять минут назад она взывала. Передумала оплакивать свою унылую долю и поплелась во двор к старушке.
Внутри оказалось уютно и даже мило. Пейзаж напоминал земные пасторальные картинки: повсюду цветы в горшках причудливой формы, пышные кустарники и деревья с разноцветной листвой. Казалось, что этого райского уголка совсем не коснулось дыхание осени.
Дана уютно расположилась в предложенном ей плетёном кресле у накрытого вышитой скатертью стола. Старушка суетливо начала накрывать его к чаю. От помощи, предложенной Даной, отказалась, проворчав, что девушке не худо бы отдохнуть после пережитого, а она привычная – мигом всё организует.
Если честно, Дана этому только порадовалась, чувствовала, что сил уже нет ни на что. Её предложение о помощи было лишь данью хорошему воспитанию. Она удобнее устроилась в кресле и принялась любоваться садом. На краешке стола лежала стопка журналов. Дана хотела было их полистать, но только лениво мазнула по ним взглядом, едва задержавшись на обложке верхнего, как тут же отвернулась. Думать ни о чём не хотелось. Сначала она отдохнёт, попьёт чаю, послушает старушку, а потом уже начнёт размышлять, что делать дальше. Может и Эйдан к тому времени объявится.
Дана почти задремала в уютном кресле, пока старушка готовила чай. Она сонно хлопала глазами и как-то отстранённо думала о том, что после чаепития придётся вставать и куда-то идти. Мысль о том, что хорошо бы попроситься доброй женщине на ночлег, привлекала её всё больше и больше.
– Умаялась милая! На-ка, попей чайку, сразу полегчает.
На столе перед Даной появился расписной поднос с двумя дымящимися чашками ароматного чая и прикрытая салфеткой вазочка с выпечкой. Старушка аккуратно взяла в руки одну из чашек, а остальное вместе с подносом подвинула поближе к девушке. Пахло умопомрачительно, и очень хотелось есть, поэтому скромничать Дана не стала.
После второй чашки чая и трёх съеденных второпях рогаликов на Дану вдруг навалилась такая усталость, что лень было пошевелить даже пальцем, не то что чашку поставить на стол. Соскальзывая в объятия сна, девушка почувствовала, как старушка с трудом вынула из её накрепко сжатых пальцев чашку и осторожно похлопала её по руке, приговаривая: «Вот так-то лучше!»