Тогда я подумал, что файл Чагина неполный. Что в нем не хватает части кода. И решил проверить эту версию. Но это оказалось сложнее, чем можно было себе представить. Я более-менее разобрался с основами языка Leader, однако, выясняя, что делает та или иная строка кода, забывал, зачем нужна предыдущая. Я пробовал вырывать из текста программы и запускать повторяющиеся куски кода, но и здесь столкнулся с тем, что разрозненные части не складывались в единое целое.
– По-моему, это не код, – продолжил я. – Это просто набор фраз.
Директор поднял на меня глаза. Потом взял использованную, побывавшую на полу салфетку и вытер свой рот.
– Он же не успел дописать программу. Может, в этом все дело?
– Слушай, ты можешь…
Но он меня перебил.
– И потом, на исследование программного обеспечения нужно много времени.
«Гораздо больше, чем я хочу провести в твоей компании», – подумал я.
– Еще ты говорил, язык непонятный, – не сдавался Вышинский.
На языке Leader я написал программу Hello, world!, калькулятор и код для нахождения максимального элемента каждого столбца матрицы.
– Это не искусственный интеллект, не искусственные нейросети. Не просто программа, решающая какую-то отдельно взятую задачу. Это бессмысленный набор строк, – в пылу спора я сказал то, чего не хотел. Меня просто понесло. Со мной так часто бывало: я заранее решал, что и кому не буду говорить, а потом забывался и говорил.
С каждым словом я будто набирал силу, а Вышинский, наоборот, ее терял. И в конце моей речи выглядел директор пришибленным.
Он шумно втянул ноздрями воздух и выдохнул. Салфетка снова полетела на пол. Я поднял ее, скомкал и положил в карман.
Директор прокашлялся.
– И что? По-твоему Чагин меня обманул? – спросил он.
Я удивленно поднял брови. Если Вышинский настолько близко знал Чагина, что стал его партнером по бизнесу, как он мог предполагать, что тот был мошенником?!
– Может, у него просто не получилось, а признаться не смог?
Я никогда бы не поверил, что Чагин организовал аферу. Но успокаивая Вышинского, сам чувствовал себя обманутым. Антон мог создать гениальное изобретение, но вместо настоящего прорыва обеспечил нам с директором фальшивые надежды.
– Как я и думал, – директор со звоном отодвинул от себя тарелку с недоеденной котлетой. – Сначала все заводные, сердца горят… а заканчивается все очередным лохотроном.