– Много.
– Сколько, Эмили?
– Много. Не важно, – настояла Бакстер. – Мы посмотрели страховку Финли… И я уверена, что об этом позаботятся.
Мэгги отсутствующим взглядом смотрела перед собой.
– Он всегда мне говорил, что все покрывается нашей частной медстраховкой.
– Он хотел, чтобы у тебя было все самое лучшее.
– Лучше бы у меня был он.
Бакстер категорически не хотела снова плакать. Ей казалось, что за последнее время она провела половину своего времени в слезах.
– Думаешь… думаешь, что поэтому он… поэтому он?..
Бакстер кивнула, и ей пришлось вытереть глаза.
Мэгги начала рассеянно просматривать стопку, достав старую фотографию Финли и Кристиана, стоящих перед горящим складом.
– Прости. Этого не должно было быть тут, – виновато сказала Бакстер, взяв фото из гаража без разрешения.
Мэгги протянула ее с улыбкой, вспомнив, как перевязывала руку мужа в первую их встречу. Но затем она нахмурилась и взяла потрепанный кусок открытки, украшенной неровным почерком Финли:
Как ты все еще этого, черт возьми, не поймешь?
Бакстер спрыгнула со своего стула и протянула руку через стол, но эта короткая записка лежала прямо перед Мэгги, которая продолжала читать, и на ее лбу появилась глубокая морщина.
– Мэгги, не надо! – задыхаясь, выпалила она, опрокинув кружку чая в попытке вытащить свои длинные ноги из-под лавки.
Но было слишком поздно.
Взгляд женщины пробежал по восьми наспех написанным строчкам, а затем женщина сложила бумажку и протянула ее Бакстер.
– Мне очень, очень жаль… Стоп, ты улыбаешься! – сказала Бакстер, ничего не понимая.
– Я тут подумала: это стоило бы ему 4 фунта в банку ругательств и щипок за ухо, если бы он был тут.
– Он… написал это тебе? – спросила Бакстер.
– О, скорее всего нет. Никогда прежде эту бумажку не видела.
– Но… – Бакстер была сбита с толку явным отсутствием интереса у Мэгги к страстным любовным признаниям другой женщине со стороны ее мужа. – Ты не… расстроена? Не то чтобы мне этого хотелось…
– Нет, милая.
– И даже не интересно?
– Нет, милая. Что бы это ни было, я уверена, что этому есть разумное объяснение… Я принесу полотенце, – сказала она, показав на пролитый чай и вставая из-за стола.
– Но записка же написана его рукой! – выпалила Бакстер, не в силах совладать с собой.
– О, несомненно.
– Так почему же ты не хочешь знать?
Мэгги рассмеялась и взяла руки Бакстер в свои, чувствуя, что ее подруга нуждалась услышать то, что Финли – это по-прежнему тот мужчина, каким она его считала. Мэгги была рада хоть ненадолго вернуться к нормальности, снова приняв роль матери, которой она была лишена всю прошлую неделю.