Семен хоть и малахольный, но понял, что его проверяют на вшивость, и, взяв себя в руки, пошел за Майей.
Отец мог бы расчистить поле перед домом, выкорчевать и сжечь кусты, деревья, засеять чем-нибудь или оставить под пар, но делать он этого не хотел. Он сам объявил поле заповедной зоной, для него и для всех оно являлось своего рода парком, очищенным от мусора, от сухостоя. И погулять здесь можно, и на травке под кустом полежать, и даже водички из родника попить. Но гулять можно днем, а ночью здесь неуютно и даже немного страшно. Ветер шевелил кусты, деревья махали ветвями, как будто разбойники руками. Луна в небе полная, но почему-то она освещала только верхушки деревьев и кустарников, а земли под ногами не видно.
– Если страшно, можешь домой, к мамочке! – ехидно сказала Майя.
– Да нет, не страшно… А кто такой Славка?
Семен жил в райцентре, Пшеничная с Верховерской в настоящем не воевала, хлопцы стенка на стенку не сходились – он мог и не знать Стенькина.
– Славка считает, что он мой жених!
– Думает?
– И говорит всем. Любому голову оторвет, кто ко мне прикоснется… Скажи, ты ко мне прикасался?
– Да нет. – Голос у Семена дрогнул.
– И не надо!
– Ну, пока не надо…
– Да ты не переживай, мне Славка не нравится. Мне другой нравится.
– Кто?
– А почему на себя не думаешь? – усмехнулась Майя.
– Я?!
– Коробка!.. Я даже не знаю, как его зовут.
– Кого?
– Мужчина. Молодой. Лет тридцать, может, чуть больше.
Майя и не собиралась влюбляться в незнакомца, которого встретила сегодня днем. Черноволосый, смазливый… Почти как женщина смазливый, правильные черты лица, изящный нос. Но при этом женственным его не назовешь, уровень тестостерона в нем не просто зашкаливал, чернявый излучал мужскую силу, как солнце – радиацию. И сила притяжения в нем, как у крупного небесного тела, Майя даже не помнила, как вышла из машины, как схватилась за столб. Потом, правда, опомнилась, заговорила с ним, а он даже не захотел знакомиться с ней. Может быть, он проездом в Пшеничной, зачем ему роман заводить? А может, он женщинами не интересуется. Это сейчас она строила версии спокойно, а днем в ней клокотала обида. А сколько нехороших слов на языке вертелось.
– Фильм есть такой, человек-муравей. А он – человек-мурашки… Мурашки у меня по коже… Или просто холодно? – спросила Майя.