– Если речь идет о фотографиях, на которых запечатлен Прескот, то мы это уже обсуждали…
Дядя Оскар прервал отца резким фырканьем и так сильно ударил кулаками по столу, что стакан Елены опрокинулся. Апельсиновый сок растекся по скатерти в цветочек, как кровавое пятно. Никто не шелохнулся. Слуги, включая Карлу, удалились, как было всегда при появлении Оскара. Они походили на призраков, исчезающих после восхода солнца или прячущихся от экзорциста.
– Я говорю не о фотографиях. Если Прескот хочет выставить себя дураком перед всем миром, то пусть делает, что хочет, – сказал дядя Оскар. – Я здесь, но по-другому поводу. До меня дошли слухи, что Прескот уволил телохранителя.
– Что? Опять? Когда ты успел? – спросил отец с явным удивлением.
Взгляд Оскара был такой же холодный как кубик льда, который скользит по спине.
– Вопрос заключается не в том, когда твой сын это сделал, а в том, почему. Я тысячу раз повторял негодяю, чтобы он не совал нос не в свои дела. Телохранители специально обучены для работы во дворце. Они профессионалы и уже много лет служат короне. А мальчишка не имеет права им приказывать, не говоря уже о том, чтобы увольнять персонал.
Мое лицо приняло непроницаемое выражение еще до того, как я бросил на дядю пренебрежительный взгляд.
– И кто должен решать подобные вопросы? – Я приподнял бровь. – Неужто ты?
– Скотти, – резко осадил меня отец, но дядя уже так близко наклонился ко мне, что запах его парфюма обжег мои ноздри.
«Никогда, – поклялся я, изматывая себя изнутри, – никогда я не стану таким человеком, как он».
И совсем не важно, что мы похожи внешне: если мне нужно стать тряпкой, чтобы не превратиться в копию дяди Оскара, то я с радостью буду слабаком. Я – размазня, люблю семью и не запугиваю родных.
– Я – королевская власть, – высокомерно процедил Оскар. – Я решаю вопросы, связанные с персоналом, а не твой отец, и, конечно, не ты.
Я иронично улыбнулся, хотя сердце сжалось от страха. Все боялись Оскара. У него был пресловутый жуткий темперамент. Когда он шагал по дворцовым коридорам, все сразу робели и начинали шептаться. Но мне надоело дрожать от страха при виде Оскара. Я был кем угодно, но только не трусом.
Поэтому я выпрямился и сказал:
– В завещании дедушки черным по белому написано, что его наследник – мой отец. До тех пор пока парламент не решит, будет ли завещание признано действительным и раз уж еще ничего неясно с наследованием, я буду увольнять охранников, когда захочу. Особенно если они плохо выполняют работу.