От этой тоски полторы сотни стрельцов снимаются в самоход. Идут в Москву, бьют челом главкому Троекурову, чтоб он их вернул, куда следует. Троекуров орет, плюётся, и выборные «лучшие» ходоки оказываются в Сибири, – кто жив остался. Остальные в ужасе и губной помаде бегут пожалиться мамке – государыне Софье Алексевне. Конечно, в Новодевичий монастырь их охрана не пускает. Тогда отчаянные идальго прокапывают дли-и-нный подземный ход, и темной ночью проламывают дощатый пол точно в центре скромной кельи затворницы Софии. Тут шум, гам, кто вы в потемках будете? – ой, спаси Пречистая дева! – да убери ты лапы! Но свечка разгорается, Соня узнает своих, жалуется, что жизнь столичная трудна и опасна, что бояре хотят удушить царевича Алексея Петровича, и может, оно бы и к лучшему вышло. Софья пишет стрельцам грамотку, что пора ополчаться и проч.
Бояре про эти новодевичьи страдания узнают и поступают с невиданной жестокостью. Приговаривают они стрельцов с женами и детьми к жуткой казни. Вот догадайтесь с трех раз на спор, к какой.
Итак, вы сразу предлагаете вавилонскую казнь. Были в XX веке, – правда не нашей эры, – в городе Вавилоне такие мастера модного платья, которые ставили голенького ответчика вертикально, делали ему по линии воротника и кокетки тоненький надрез, а потом осторожно спускали с клиента всю кожу, как штаны или скафандр. Сосуды основные, мышцы, нервы напряженные – всё это оставалось в сохранности, так что раздетый клиент мог еще какое-то время жить и прохлаждаться в анатомическом неглиже. Кожа шла на чучела Homo Sapiens для гостиных, на кошельки и сумочки. Эту казнь вы удачно вспомнили, но не угадали.
Вторая ваша версия – по петровской выдумке, с выволакиванием женщин и детей свиными упряжками к Лобному месту, на смех тамошним девкам и для окропления отеческих гробов – тоже хороша, но не та.
Тут вы начинаете метаться, вспоминать казнь новгородскую, пожар московский, и я прекращаю опрос. Не поняли вы задания. Эти ваши казни для матерого москвича – семечки. Достать его, опустить ниже нар можно только одним способом. Сейчас изобразим, каким.
Вот, например, московский ОМОН выезжает на юг. И думает, что купаться. Но там – пиф-паф, ой-ё-ёй! Плохо стреляете, товарищи менты! За это мы вас, уцелевших, выдергиваем из Садового кольца и поселяем пожизненно среди недорезанной бараньей республики. И приходится вам суетливо уворачиваться от злобных кунаков и абреков, жены ваши беленькие с риском для личной жизни ходят за водой на самое дно Аргунского ущелья, а детишки вынуждены изучать азы и буки в компании местных волчат, склонных к занятию вахабизмом. Вот это казнь! И называется она – «лишение московской прописки».