Ваню, как бы он ни пробовал, не пропускали к ней, он уже и цветы носил, и конфеты, и угрожал, и ругался – ничего не помогало. Так и стоял под окнами с цветами и телефонной трубкой, а она в окошко на него глядела, а из-за шторок (чтоб не видно было) девчонки смотрели на героя наших времен, который ради неё готов был и ребенка чужого принять, и щас хоть в снег, хоть в дождь под окном стоит, да еще и с цветами.
Наконец настал долгожданный день выписки. Ваня встречал ее на крыльце вместе с Соней и белой розой. Когда она выходила из корпуса, и он увидел её, Ивану она показалась ещё прекраснее, чем когда-либо. «Румяная, чистая, и вся моя». Это он подумал про себя. А, обнимая ее, сказал: «Как же я соскучился по тебе,» – и обнял ещё крепче, аж кости захрустели.
При всём видимом нормальном состоянии Надя морально чувствовала себя плохо, она была на грани нервного срыва и в шаге от депрессии. Всегда думала про своего Богдана, каким бы он был, как бы рос, представляла его пятилетним, семилетним, совсем взрослым, при этом думая, как мерзко было носить в себе задыхающийся плод, у которого нет шансов на спасение. Ваня сначала не замечал этих перемен, несмотря на свою чуткость и заботу. Надя через два месяца посчитала неправильным всё носить в себе и рассказала ему о своих переживаниях.
– Ты знаешь, меня волнует одна мысль и я не буду спокойна, если мы вместе не сделаем это, – с серьёзным и задумчивым видом начала она.
– Конечно сделаем, о чём речь?
– Я хочу похоронить Богдана.
Как гром среди ясного неба, прозвучали эти слова.
– Ты всё ещё думаешь про это, уже два месяца прошло.
– Да, я его рожала, и он жил во мне.
– Ладно, я не буду спорить. Если ты вернёшься ко мне весёлой и жизнерадостной после этого.
Она промолчала.
– Но ты же знаешь, что хоронить-то нечего.
– Знаю. Давай просто памятник поставим на погосте, при папиной церкви, и тогда я спокойна буду.
– Ладно, поехали за памятником прямо сегодня, а завтра поставим.
– Хорошо, только ехать никуда не надо, – она позвонила Дяде Лёне из своей деревни.
– Дядь Лёнь, здравствуйте, мне крест нужно кедровый на могилку сделать.
– Хорошо, сделаю, а кто помер-то?
– Сын мой помер, не родившись, а я его похоронить хочу.
– Ну, это правильно, доченька, все мы в землице родной лежать должны.
– Ты только, Дядя Лёня, вырежи на кресте надпись для меня. «Ты Богом дан был».