Денис, конечно, не мог назвать себя специалистом в сфере лингвистики, но, на его взгляд, если кто из почтенного собрания, столпившегося вокруг, и мог зваться словом, явно составленным из двух – жопа и пан, – то как раз те двое, что стояли впереди, спиной к нему. Толстяк очень здорово подходил под данную формулировку за счет внешнего вида. Второй, чванливый ворюга, приказавший покалечить его, но ни в коем случае при этом не убивать, – благодаря внутреннему своему миру.
Сейчас, хвала небесам, оба не обращали на пленника ни малейшего внимания. Смотрели куда-то вперед. Точнее в сгущающихся сумерках определить было нельзя. Единственное, что можно было утверждать совершенно точно, – это то, что привал сделали на полузаросшей лесной дороге. Темные кусты и чахлые деревца обступили заброшенную колею так тесно, будто соревновались, кто быстрее сможет пустить побеги на самой ее середине.
Поначалу Денис принял этот звук за очередной порыв ветра, ворвавшийся в переплетенную гущу веток над головой. Но очень скоро из шороха неясного шума можно стало вычленить звуки человеческого присутствия: приглушенные травяным ковром шаги.
– Спаси Христос, добрые люди.
Голос говорившего вполне мог принадлежать и бабе, будь она достаточно солидна и дородна. К тому же угадывалась в нем некая хитринка, какую обрести может лишь человек, для которого плутовство давно стало призванием. Говор хоть и отличался от привычного Денису языка, но походил на родную речь куда больше, чем поднадоевшее уже польское квохтание.
– С чего бы это он тебя, еретика, спасать кинулся? – хмыкнул в ответ толстяк, как узнал Денис за время тележной тряски, что в этом мире именовалось путешествием, носивший фамилию Гловач.
– А ты с чего решил, что я к вам обращаюсь? Уж латинян-то от добрых людей отличать еще умею.
– Что ж тогда грех берешь на душу, торгуя с поганым людом?
– Так ить хвосты с рогами у вас пока еще не отросли. Подождем. Чем сегодня торгуем?
Толстяк мельком глянул на главного, будто молчаливо испрашивая разрешения на продолжение диалога. Тот, важно заткнув большие пальцы за уворованный пояс, горделиво вскинул свой клюв. Как будто искренне считал, что, не гляди он на человека непременно сверху вниз, то и разговор не состоится.
– Нужно доставить за стену пятерых, – коротко и, ясное дело, надменно процедил Торунский.