– У нас осложнения.
– Где она? Что с ней? Мне нужна она-а…
– Спокойно, сын, – отец делал осторожные жесты шокированному медперсоналу и обращался успокаивающим тоном к невменяемому отпрыску. – Сейчас мы введём раствор морфина, и ты успокоишься.
Я хватал ртом воздух и терял равновесие. Яркий свет. Крещендо кардиомонитора. Раздавались зычные команды, метались медсёстры, сухая констатация:
– Осложнения госпитального периода инфаркта миокарда. Некритичное поведение, психотическое состояние… – Я только ревел, чувствуя презрение к себе, загибался от резкой боли и сквозь хаос слышал. – Рецидив. Возобновление болей. Фибринозный перикардит, резкие колебания частоты и регулярности ритма сердца. Инфаркт лёгкого. Нитроглицерин внутривенно, морфин…
В ушах постоянно генерировался белый шум, сознание блуждало в психоделии замкнутого лабиринта сферических спиралей и мёртвых пике. Ощущая абсолютную беспомощность, хищник был ослеплён и изолирован. Единственное, что меня удерживало в этом мире – моя вторая половина – надёжный трос-синапс с Камиллой Бриг. Состояние было критическим. Человеческая физиология не справлялась с повреждениями сердечной мышцы. Спонтанная реканализация просвета коронарной артерии развилась ещё в первые часы. Желудочковая тахикардия с артериальной гипотензией, аортокоронарное шунтирование. Теперь предстояла полосная операция.
«Полноценная инвалидность. В личном исполнении», – я обозревал ближайшие перспективы. Зверь самозабвенно отрывался:
– Ты – вампир. Для тебя-то, человеческая физиология только смежная. Ты располагаешь трансцендентными источниками питания, недоступными смертным. А вот она? – Нарушения органики и энергетический блэкаут делали некорректным астральный перенос. Ужасаясь масштабами корреляции1, хищник страшился неизвестности. А зверь рукоплескал. – Девочка верила тебе, а не очевидным фактам. Ей прямым текстом: «Ты обнимаешься с вампиром!». А она считала, что бесноватого соседа развело. Ревность, галлюциногены, спирт… Да что угодно. Но не правда. Ну, а теперь ты лично подписал свой смертный приговор.
Я блуждал в тонком теле, взывал к ней, умирал в раскаянии. И вдруг через мою стагнацию пробился её голос: «Всё, что захочешь, только живи».
Сознание вернулось в тело. Хищник действовал реактивно. Оставленный смартфон на прикроватной тумбе. На последних ресурсах тенью материализовался на парковке больничного двора. Серая Skoda Octavia в этот момент миновала зону шлагбаума. Водитель оказался бесстрастным. Я захлопнул дверцу в неглиже – в одноразовой сорочке для покойника и уже в салоне избавлялся от внутривенного катетера, фиксирующих повязок и лейкопластыря. Запротестовал мой телефон. Пока мы гнали по шоссе, я придерживался статуса: