Итак, толстуха Нинка лихо завернула во двор, на полном ходу ее микромашинка, усиленная внушительным весом ее владелицы, влетела в мусорный бак, который, кстати, еще не успела опустошить соответствующая служба – машина мусорщиков должна была прибыть не раньше чем через полчаса, а он в свою очередь по затейливой траектории и с неплохой скоростью двинулся к открытому подвалу, где нахлобучился на голову бедолаге-почтальону и накрепко заткнул подвал почты. Так крепко наша почта не была заперта, думаю, с самого момента ее открытия, недаром местные подростки регулярно вскрывали хлипкий засов на подвальной двери для своих шалостей.
В результате вышеописанного события в этот ранний час во дворе вопили сразу все, хотя, справедливости ради надо сказать, что слышно было не всех: судя по бешено дергающимся в попытке выбраться из переполненной мусором помойки конечностям почтальона, он не отставал от участников, очевидцев происшествия, а также присоединившихся к общему гвалту позже зрителей, в искреннем выражении своих эмоций, но я, как и любое лицо знакомое с потенциальным содержимым бака, даже не хочу представлять себе, что именно их заглушало.
Однако, остальных было отлично слышно. Верещали бабки, гроза продавщиц местного магазинчика, а также сотрудников регистратуры поликлиники и все той же пострадавшей почты, уже давно бодрствовавшие и выпершиеся во двор с целью ежеутреннего моциона, что, впрочем, не мешало им во весь голос обвинять всех и вся в том, что их безвинно лишают законного отдыха на старости лет. Из окон возмущались действительно разбуженные старушечьими воплями соседи, а также слышались восторженные визги детей, наблюдавших за развлечением. Абсолютно непереводимым, но тем не менее не оставляющим двойного толкования витиеватым таджикским матом орал дворник, из-под чьего носа уехал мусорный бак, и которому теперь предстояло вызволять его вместе со всем содержимым из застенков почтового отделения. Выли почтальонши, пытавшиеся извлечь своего коллегу на свет божий. Успехом это мероприятие и не пахло. Спасти им удалось только один ботинок вместе с носком, которые теперь со слезами прижимала к необъятной груди рыжая почтальонша, до сих пор не замеченная в нежных чувствах к пострадавшему, но теперь невольно рассекретившаяся. Амплитуда движений последнего, кстати сказать, явно возросла прямо пропорционально уменьшившемуся количеству обуви. Видимо главный потерпевший таким образом выражал свой протест против извлечения его из мусорной кучи-малы по частям.