Он обхватил меня руками и поднял голову:
– Я тебе верю.
И я обняла его ещё крепче.
Мне было сложно. Меня разрывали противоречия. Я запретила себе любить, потому что все, кого я любила, умерли. Уверена, что я приношу несчастье. Но для этого маленького пацана большим несчастьем было бы провести ещё один день в детдоме. Поэтому неважно, что будет дальше, сейчас главное дать ему проснуться в своей кровати, в своём доме, дать возможность пить чай из своей собственной кружки, сидеть на своем стуле и болтать ногами, ставить зубную щётку в свой стакан и вытирать мордаху полотенцем с китами.
А ещё мне было страшно, что я не справлюсь, что забота и ответственность это не про меня, что не смогу быть ему надёжным проводником в жизни ближайшие лет тринадцать. Я не хотела думать о возможных болезнях и о том, что могло со мной произойти за это время. Но Димка не должен вернуться в детдом. Никогда.
Когда Дима наконец уснул, я лежала рядом с ним на кровати и не могла заснуть. Мысли завладели мной полностью, и я всё думала и думала. Нет такой страховки в жизни, чтоб ты застраховался и тебе пообещали, что ты не умрёшь. Как там у классика – «Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен…»1. Я вдыхала запах уже такой родной макушки, и в эту ночь я приняла два важных решения. Первое – я хочу стать мамой Димы Доброго. И второе – я решила позвонить единственному человеку, которому смогла бы доверить самое дорогое. Я решила позвонить Сане Злому.
***
Утром я отвела Димку в детский сад. Он как обычно не хотел меня отпускать, держал меня за руку и заглядывал в глаза.
– Ты вернешься за мной? Точно?
Поцеловала его в висок, обняла и пообещала забрать из детского сада сегодня пораньше.
А затем я поехала в Отдел опеки и попечительства. Усыновлять Димку надо было начинать сейчас же.
На работе о работе не думалось совсем, пока разбирала почту, отказалась от двух интересных проектов – съёмки восхождения на Эльбрус, репортаж об участии в Чемпионате по пулевой и стендовой стрельбе для проекта «Взгляд изнутри». Тут я поняла, что на «Нашествие» я в этом году тоже не еду. Изменения в моей жизни требовали изменения моих планов. Я десять лет жила адреналином и тем, что потенциально опасно. Теперь я не могу рисковать. Ну и ладно, значит, буду фотографом, буду снимать утренники, детишек и ловить адреналин от отказов моделей позировать. Я усмехнулась.