– Эй, вы, просыпайтесь!
Он открыл глаза.
В проходе, рядом с кабинкой водителя стояли двое граждан, одетых в спортивные костюмы. Один из них, громадный, как боксер-тяжеловес, держал в руке нечто, напоминающее пистолет. Впрочем, черт побери, это и был пистолет! Второй, невысокий и чрезвычайно широкий, был с обширной раскрытой сумкой.
– Слышите, просыпайтесь! – заорал во всю глотку коротышка. – С каждого – по десять долларов за стоянку.
Пассажиры зашевелились. Они были в курсе, что придется делиться. Это был рэкет, обычный, практически узаконенный рэкет. Он совершался в Чопе со всеми прибывающими автобусами, и о нем знали все: водители автобусов, старшие групп, купцы-туристы. Знали, разумеется, и соответствующие органы, но никак ему не препятствовали.
Вот он, звериный оскал капитализма, подумал Шура, и полез в карман за деньгами.
Коротышка шел по проходу, ловко принимая купюры в сумку. Перед креслом Шуры случилась заминка: Пикоян, еще не отошедший от тяжелого похмельного сна, не понял, чего от него хотят. А может быть, пьяная удаль ударила ему в гладкую блестящую голову, и он заговорил торопливой скороговоркой:
– Чего? Какие доллары? Кто ты такой?
Коротышка не стал тратить время на объяснение новых экономических реалий. В свободной руке у него волшебным образом появился пистолет, и его рукоять быстро и точно опустилась на обширный сократовский череп любителя оперных арий. Сопротивление было подавлено в зародыше. Пассажир взвыл и молниеносно вытащил деньги. Инцидент был исчерпан.
Сидевший рядом с Пикояном Лука торопливо передал бандюгану деньги и добавил:
– Мы не знакомы.
Следом и Шура протянул свою зеленую бумажку.
Ну, здравствуй, Венгрия!
***
Маленький городок на границе был славен своей барахолкой. В нем выставляли на продажу вещи жители России, Украины, Молдавии, независимого Закавказья и свободолюбивой Средней Азии. Они, буревестники новой формации, ежедневно и неутомимо осуществляли экономическое сотрудничество, укрепляя межгосударственные отношения, неся в Восточную Европу советские товары, слова и обычаи. Бросался в глаза огромный плакат, на котором на нескольких языках кривыми каракулями было надписано: «Здесь запрещено торговать русским, цыганам, румынам, полякам, вьетнамцам!!!».
Едва Шура с Полстаканом разложили на газетах свое богатство: серпы, миксеры, готовальни, замки, зеркала, мыло и прочие драгоценности, к ним подошел незнакомец. Спортивная одежда, коренастость, пустота и наглость в глазах явно свидетельствовали о его социальной принадлежности.