Подтянулись Свей и Клёст, пригнали
коней.
Рагух и Машег сели на своих лошадок,
пустились ловить разбойничьих. Поймают, конечно, не многих. Дюжины
две. Но и эти пригодятся – трофеи везти.
Сергей мертвых не обдирал. Не командирское
это дело. Без него справятся. Обдирать – не убивать.
А
все-таки ловко у них стало получаться! Сорок восемь разбойничков –
наповал, а у Сереги в десятке только одного поцарапало, да и то
легонько. Конечно, резать спящих – неспортивно. Но это только в
рыцарских романчиках все чисто-благородно. А по жизни чистая работа
как раз такая: чтобы вокруг в живописном беспорядке валялись чужие
трупы, а твои друзья стояли вокруг на собственных ногах. Вот
картина, от которой становится тепло на сердце у всякого вождя. А
он, Серега Духарев, теперь, как ни крути, а вождь. Хоть под рукой у
него не тысячи, а всего дюжина.
Короче, Духарев был собой стратегом вполне
доволен. В открытой сшибке со степняками легла бы половина его
парней. Это в лучшем случае.
О
худшем даже и говорить не хочется. Это они, варяги, с побежденными
обращаются по-доброму: ножом по горлу. Не смерть, а чистое
милосердие. А к степнякам в руки живьем попадать не стоит. За
неполных два года Духарев в здешних краях насмотрелся всякого. Иной
раз на то, что остается от угодивших в плен к тем же
копченым-печенегам, не стоит даже смотреть. Лучше уж – к нурманам,
чем к этим. Вон красавец валяется – на шее два ожерелья. Одно –
золотое, второе – из сушеных пальцев. Притом не мужских, а женских.
Или детских. Обдиравший разбойника Щербина, полочанин из Устахова
десятка, угрюмый, битый громила, и тот передернулся лицом, сплюнул,
разрезал шнурок и положил страшное украшение на землю…
–
Серегей! – За два года Устах так и не научился правильно
выговаривать имя Духарева. – Поди сюда, глянь!
Серега подошел. Глянул. Ёш твою
мать!
Устах стоял у развязанного кожаного мешка. И
был этот мешок доверху наполнен серебряными чашами. И не
какими-нибудь, а дорогой ромейской работы, с чернью и чеканкой.
Иные – даже с эмалью.
Духарев присвистнул. Повезло, однако! На один
такой мешок боевую лодью построить можно. Да что там лодью –
корабль морской, а то и два! Серега потянулся к другому узлу,
поменьше, распутал шнурок… Ну вообще! Мешок, размером с баранью
голову, был под завязку набит серебряными монетами: греческими,
арабскими… Друзья переглянулись.