Так, хозяин шестьдесят третьей квартиры, владелец автомастерской в скоплении частных гаражей за домом, приклеил напоминание соседям о скором зимнем сезоне и, промежду прочим, о скидке на переобувание железных коней в зимнюю резину. На этой наклейке через два дня появилась аккуратно выведенная с красивыми завитушками надпись гелевой ручкой: «Я вас люблю, а вы не оглянётесь…». Рядом на скотч было приклеено объявление о бесплатном обмене книгами с длиннющим списком классических авторов и постскриптумом для книголюбов о том, что звонок в сорок девятой квартире не работает, поэтому стучите громче в любое время.
Появились эмоциональные выплески синим маркером известной одинокой модницы осеннего возраста с десятого этажа, от которой в лифте обычно на целый час оставался труднопереносимый запах какого-то диковинного парфюма: «Госпожа уборщица! Когда начнёте работать?». Я уж не говорю про всякие писаные мелочи, которые с головой выдавали авторов анонимных записей на всех уже без исключения стенах лифта, включая зеркало. На зеркале же каждый день появлялся отпечаток губ, причём, как говорила Пинкертон третьего подъезда, цвет помады никогда не повторялся два дня подряд.
Всё закончилось неожиданно. Однажды вечером все жильцы были вынуждены выглянуть в окна и выйти на балконы, поскольку у подъезда разыгралась натуральная драка с криками и хрипами. Дрались уважаемые и узнаваемые даже с десятого этажа люди: сосед Фёдор Николаевич, хозяин французского бульдога, и сосед Александр Семёнович, владелец джипа. Естественно, вызывать полицию для вразумления уважаемых людей соседи не спешили, а между тем драка с хватанием за волосы, одежду, падениями на мокрый асфальт, размашистыми ударами и корявыми попытками попасть ногой между ног противника – продолжалась. Разносились крики и хрипы дерущихся в вечерней тишине микрорайона, а французский бульдог, почему-то совершенно молча, бегал вокруг дерущихся, периодически поднимая заднюю лапу на бордюр. Так и бегал, не внося дополнительных звуков в разборки, обежит дерущихся – поднимет лапу, снова обежит – поднимет лапу. Очевидный стресс у культурного европейского животного.
А жильцы с балконов в вечерней тишине слушали: «Сам коз-з-ззёл!.. – хлоп удар. – Ты кого сукой назвал? – шмяк на асфальт в чистом плаще. – Убью за суку… – хрясь ботинком в бедро. – А ты кого скунсом обзываешь, мразь? – Хр-рр – хр-рр… – хрипит придушенный. – Выкинь свою шавку!