– Их потом пускали на органы?
– Хорошая гипотеза, но боюсь на местных органах долго не протянешь. В любом случае, мафия наживалась на единственной надежде города, а выигрывал тот, кто не рисковал.
– Тогда почему они пытались? – не понял я.
– О, они были храбрейшими, теми, кто не желал смириться, кто желал сбежать вопреки всему. Еще на берегу они знали, что платят за попытку вовсе ни луидорами и ни шекелями, а жизнью, и все же такая жизнь, какую влачим здесь мы, не имела для них стоимости. Нужно быть поистине верующим, чтобы шагнуть в пустоту и совершить прыжок веры в никуда, и должно быть они умирали спокойно, зная, что испробовали все, зная, что положили на алтарь свободы самое дорогое – жизнь. Скажешь, кому нужны такие жертвы? А кому нужны рабы, кроме их властителя?
– Ты бы не рискнул?
– Говорю же тебе – вернувшись к скептическому тону, ответил он – нет никакой другой стороны. Может быть я и трус, но знаю одно, законы удачи, если они придуманы людьми, не действуют. Храбрецов больше не осталось, а колесо Фортуны если и было, то сгнило, развалилось и кануло в лету. Жители до сих пор отказываются ступать в портовую воду Галерной Гавани, считают, что она наводнена призраки ловцов удачи. Вот тебе и сила веры – рассмеялся он – иногда кажется, что местные горазды поверить во всяческий абсурд, лишь бы во что-то, но у них духа не хватит заподозрить существование выхода или хотя бы в надежду на него. А вода в порту действительно гнилая, будешь в том районе, сразу учуешь запах, на него легко ориентироваться в темноте, если заблудишься, на севере у тебя будет запах гнили, а на юге специй и китайской лапши.
– А почему Иностранному кварталу к нам нельзя? – спросил я, пытаясь узнать больше про город.
– Центр ввел запрет, когда иностранцы стали предлагать людям прийти к ним, Главная Башня напыщенно назвала это «похищением людей». В каком-то смысле они были правы, город терял переселенцев навсегда. Иностранный квартал берет тебя под свое крыло, но взамен подчиняет волю. Туда уходят, чтобы забыть себя, боль, гнев, близких, любовь, иностранцы могут дать это, но обратного пути уже нет. Они что-то вкалывают, и ты начинаешь мыслить, как они скажут, делать то, что они скажут, и им не нужна ни твоя душа, ни твой разум, только дешевая рабочая сила.