Надежда вскоре ушла, обменявшись телефонами с Фёдором, он немного подремал, проснулся от звонка, принял Марию, угостил виноградом её и объяснил ситуацию.
– Ты её любишь? – спросила она.
– Кажется, да.
– Не уверен?
– Только что познакомились.
– Ну, дело твоё.
Она раздавила виноградину пальцами, поцеловала Фёдора в щёку и ушла. Он сел за роман. Вывел правой рукой: «Писать нужно то, без чего не прожить. Вот паук плетёт паутину. Также писатель выводит её чернилами – нитью. Что поймает, то съест». Позвонила Надежда, засмеялась в телефонную трубку, пригласила на свидание его, так как безумно соскучилась.
– Приходи на Адмиралтейскую, там в кафе я сижу.
– Какое кафе? – поинтересовался он.
– «Амстердам».
– Хорошо.
Оделся, сбрил с щёк щетину, пошёл, поехал, поплыл. «Надо ввести в роман тело Санкт-Петербурга, его распластанность, раскинутость, так как всё в мире состоит из органов человека, их видоизменённости, инобытия».
Они встретились, поцеловали друг друга в щёки, но так, что она прильнула к нему, губы свела к губам. Тепло побежало по ним, освежило, взвело. ФМ обнял её, и она повела его к столику. Взяли борщ, сметану к нему. Бутылку водки «Салют». Повзрослели лицами, почками и сердцами. «Если роман – река, то рыба в нем – философия. Её ловят, готовят, едят». Пристали пьяные, не понравилось им лицо Достоевского, вышли на улицу, громко говорили, ругались. Надежда стояла рядом, держа телефон наготове: чтобы вызвать полицию или снимать. Драка не началась, выпивших смутила толпа, потому покурили и разошлись. ФМ и Надя вернулись и продолжили пить и есть.
Опьянение разлилось по телу, как нефть по воде, не зашло, борщ ушёл внутрь, равный Титанику, хлеб растворился тоже. Водка звала на помощь и открывала рот. Из него неслись слова, предложения и абзацы, целые рассказы и поэмы. В какой-то момент Фёдор увидел ноги, свои и Надежды, танцующими брейк-данс. На танцполе они отжигали и прыгали, рисуя картины Дали. «Хаглер, скажем так, не боксировал, а исполнял танец гор. Его движения, подчинённые музыке, побеждали врагов, нанося им удары из музыкальных клипов восьмидесятых годов».
Надежда ушла, так как ей позвонил муж, что стало неожиданностью для Фёдора, он попрощался с ней, допил водку и уронил голову на стол. Был выведен и отвезён в вытрезвитель, где он выспался, оплатил штраф, похмелился, так как полицейские чувствовали себя хорошо и отмечали юбилей капитана, вышел на свежий воздух и закурил окружающую его обстановку. «Наркота, выпивка и сигареты сжимают время, сбивают в комок и отправляют его в урну. В ней можно встретить до тонны времени, в чём распишутся дворники и „Сады осенью“ и зимой». Фёдор отправился на радио, устроился в студии, через полчаса начал чтение в микрофон с телефона: «Родион шёл по улице, наматываемой на ноги и сердце, и сам он был ими. Соня шагала за ним, увлекала мужчин, танцевала порой, курила воздух ноздрями, смеялась, била в ладоши, хлопала ресницами, аплодируя увиденному, спектаклю, его концу, потому что действительность – это конец, после которого нужно выйти из неё и пойти или поехать домой». Он сделал паузу, вышел покурить и стал четыре тысячи рублей раз собой. Ровно столько ему обещали за книгу, роман, событие, жизнь, целый мир, увитый змеями – ветками в листьях – крылах дракона, жалящих ствол – бога-отца, чтобы отделаться от него и улететь.