Люська целый год ходила, не глядя на прохожих. Улыбаться перестала, аппетит потеряла, домой в село не ездила. Переживала боль свою. Скучала по Грибку. Томилась. Потом злилась и нервничала, плохо спала. Старательно вычеркивала из сердца неблагодарного мужа, выбрасывала из памяти его слова, хоронила свою несбывшуюся любовь.
А однажды, проснувшись, вдруг улыбнулась этому миру, встала под холодный душ, выпила крепкого чаю и стала собирать вещи. Поняла она внезапно, что нечего ей делать в чужом краю, коли бог ей здесь счастья не дает. Ведь правду говорят: где родился, там и сгодился.
Собрала Люська вещи, огляделась, присела на краешек чемодана и, по древнему обычаю, помолчала на дорожку. Улыбнулась грустно.
– Ну, вот и все…
До самого села девушка сосредоточенно глядела в окно на пролетающие мимо дома, леса, луга, поля. И с каждым километром, приближающим ее к родному селу, она словно оживала, пробуждалась и воскресала. Войдя в отчий дом, Люська кинула вещи на пол, расцеловала тогда еще живого отца и заплакала, обняв подбежавшую мать.
– Хватит! Хлебнула я городской жизни, – всхлипнув, заявила она.
Так лучшая Настина подруга опять оказалась в селе. И зазвенел ее смех, и ожил Дом культуры, наполнившись детскими голосами.
Много воды утекло с той поры, а Люська все не менялась. Вот и сегодня, влетев без предупреждения в кабинет Насти, она откинула длинную челку с высокого лба, плюхнулась на стул, испуганно глянула на подругу.
– Настька, что я тебе скажу…
– Ну? – Анастасия нахмурилась. – Чего опять? Окна мыть в Доме культуры позовешь или стеллажи в библиотеке красить?
Люська всполошенно прижала ладошку к груди, словно пыталась унять колотящееся сердце.
– Настя… Тут такое…
– Да говори уже, – подруга тревожно блеснула глазами. – Что случилось-то?
– Ой, даже не знаю, как сказать, – Люська, глотнув воздуха, откинулась на спинку стула.
– Да что такое? С ума сведешь…
– Настька, я беременна, – побледнела от напряжения Люська.
Чувствуя, как сердце покатилось в пятки, Настя зажала рот ладошкой и ошарашенно уставилась на подругу.
– Да ты что? Господи! От кого? – она наклонилась к растерянной Люське. – От него? От этого? От отшельника?
– Ага, – робко кивнула рыжая бестия.
– Ты спятила, подруга? Ой, я не то хотела сказать! Ребенок – это, конечно, здорово! Но от отшельника? Как же так?