Кира вспомнила слова Артёма, когда всех пригласили на открытие нового памятника товарищу Сталину: «Пойдем смотреть еще одно восхождение солнца».
Он скептически относился ко всей политической патетике, связанной с именами революционеров и вождей. В компании людей, которым он доверял, Артём говорил: «Самое страшное – это появление идолов в политике, это всегда дорого обходилось человечеству».
Вот этого Артёма с нетерпением ждали собравшиеся в большой комнате Рима. Имея обыкновение опаздывать, Артём не позволял себе приходить позже чем на пятнадцать минут. Сейчас его ждали уже больше часа…
Рим перебирал струны гитары, и, наконец, не выдержав, сказал:
– Пойду звонить. Я бы еще подождал, но накрытый стол больше ждать не может…
Друзья, оживленно обменивавшиеся планами на будущее, засмеялись.
Рим жил в обычной ленинградской коммунальной квартире, заселенной пятью различными семьями, каждая из которых занимала одну из комнат. До революции квартира принадлежала зубному врачу, успешно практиковавшему здесь. После отмены частной собственности квартира была экспроприирована, в нее заселили служащих советских учреждений. Рим получил комнату, потому что работал в то время грузчиком в порту.
И так жили самые разные люди (надо признаться, что и сейчас некоторые живут в таких перенаселенных коммуналках), плечом к плечу, ощущая новую для всех социалистическую общность.
Телефон находился в длинном коридоре, по стенам которого висели велосипеды, тазы и корыта вперемешку, словно в магазине подержанных вещей. По коридору бегали дети, сновали женщины из кухни в свои комнаты и обратно, оставляя после себя аппетитный шлейф кухонных запахов.
Рим набрал номер, долго ждал, наконец, трубку подняли.
– Алло, здравствуйте. Я бы хотел поговорить с Артёмом.
В трубке повисло долгое молчание.
– Вы меня слышите? Алло! – проговорил Рим.
– Да, – ответил сдавленный женский голос. – Артёма увели сегодня утром. Артёмушку моего… – женщина заплакала.
– Как, почему? – машинально пролепетал Рим.
– Никто никогда не знает, почему…
– Я сейчас приеду. Вы меня узнали? Это я, Рим.
Мать Артёма вдруг заволновалась:
– Нет, нет. Ни в коем случае. Только не сегодня.
Позже. Позвоните через два-три дня.
Рим медлил возвращаться в комнату. Положив трубку, он потер лоб, как будто это могло помочь осмыслить сказанное мамой Артёма.