– Но возможно ли такое? – как можно аккуратнее спросил я.
– Какое? – не то не понял, не то сделал вид Валерий Дормидонтович, пытаясь выиграть время в ожидании непременного, как он полагал, подвоха с моей стороны.
– Чтобы слово оставалось на одном месте.
– Это смотря какое слово и какое место, – на сей раз мой гость, уже не стесняясь, откровенно демонстрировал полемические навыки и поведенческие признаки предшествующей политической эпохи.
– Место, мне кажется, весьма определённо указано, если это, конечно, не метафора, – ещё деликатнее прежнего произнёс я.
– Это у Бога, что ли? – он как-то нервически хихикнул. – Это вы, если память мне не изменяет, из Библии процитировали?
– Из Евангелия, – ободряюще кивнул я.
– Ах, да-да… От Марка, если не ошибаюсь? – лицо выразило смесь насмешки и брезгливости.
– От Иоанна, самое начало: «В начале было Слово», извините за каламбур, – я постарался голосом дать понять, что он почти прав, что Иоанн и Марк – едва ли не один и тот же человек, вроде как Пётр и Симон, но просто в данном контексте больше принято называть его всё же Иоанном.
– Ну да, – согласился Валерий Дормидонтович.
– Но дело не в том, – процитировал я на сей раз из Генки.
– А в чём же тогда? – теперь это была смесь насмешливости с настороженностью.
– Вот смотрите, допустим, вы – Бог (на этих словах бывший редактор бывшего органа райкома КПСС криво и несколько испуганно усмехнулся) и, значит, у вас есть слово, которое вы вольны произнести – напечатать в газете, скажем. При этом вы, как ответственный журналист заранее прикидываете, как это слово отзовётся в различных слоях читательской аудитории, и, соотносясь с вашим профессиональным прогнозом, несколько корректируете слово. То, которое было в начале и которое само было Бог. То есть, редактируя начальный вариант текста, вы как бы деформируете и свою божественную сущность. Конечно, хозяин – барин, вы ведь, мы условились, Бог – что хочу, то и ворочу. А если вдуматься, не совсем так. Вы ведь себя об своё божественное колено ломаете не наобум Лазаря, а исходя из рабочей потребности максимально повлиять на читателей во всём их социально-экономическом, политическом и – не надо бояться произнести – психосоматическом спектре. Повлиять в нужном вам направлении. Повлиять на вроде бы сотворённый вами же люд, о котором вы порой высказываетесь весьма нелицеприятно, горько сетуя на служебную, по сути, необходимость пребывать в его среде. О чём, собственно, и повествует Евангелие, – помните? «О род неверный и развращённый! Доколе буду с вами? Доколе буду терпеть вас?» – это Матфей вспоминает. И ещё Евангелие свидетельствует о широчайшем многообразии дидактических приёмов, продемонстрированных Иисусом Христом во время его первого пришествия. Тут и чудеса, и увещевания, и назидания, и угрозы, и картины райской жизни, и постоянное напоминание, что они с папенькой – одно целое, заодно то есть. Прямое насилие, наконец. Вспомните, как он изгнал торговцев из храма: бичом, да ещё и столы опрокинул. А теперь вспомним, что очень многие авторитетные исследователи и вовсе отождествляют Слово (в первоисточнике –