Тот не ответил и на Генку даже не взглянул, а продолжал любовно разглядывать паровозы, но мне показалось, всё же чуть-чуть кивнул – как бы утвердительно. Хотя, возможно, он просто внутренне согласился с какой-то своей мыслью про паровозы. Я до сих пор не знаю, что на меня тогда подействовало сильнее – Генкин напор или этот кивок, скорее – совокупно, но я обратился к замше за некоторыми разъяснениями.
– Надежда Николаевна, – начал я как можно мягче, – а на что бюджета-то не хватает? Ну которого сверху не спускают?
– Ой! – она махнула ладонью, предварительно освободив эту руку от ложечки, при помощи которой вкушала то одно, то другое варенье. – Да на всё! Куда ни кинь, всюду клин с этим бюджетом. Не спускают, а сами требуют: то колодцы у них обрушаются, то кровля на школе протекает, а то, вишь ты, вот недавно распоряжение пришло борщевик по обочинам ликвидировать. По обочинам! Тут про сами дороги некогда подумать, а им обочины подавай! Хотя, правду сказать, борщевик этот совсем замучил: метра на два вымахал повсюду, всю траву хорошую забил, скотине выпасу совсем не осталось, а его самого, борщевика этого, скотине никак нельзя – отрава, да она и сама его не станет, сама скотина-то.
– А я помню, бабушка из него в нашем детстве борщ как раз варила, не из свёклы, а из его – помню, посылала нас листочки помоложе сощипать, за огородом он у нас рос, и ничего не было, а теперь вот говорят: ядовитый. Даже до смерти иногда, говорят, – подала голос Люська. – Прям вредительство какое-то. А так-то он у нас и теперь растёт, но в суп-то что-то боязно: вдруг правда ядовитый? Я для зелени другой какой листочек заправляю – по весне сныть хорошо, потом щавелёк подрастёт, глядишь, а летом-то уж когда совсем – и хренок, бывает, в дело идёт, черешки от листвы его. А борщевик-то этот – что-то боязно стало.
– Да и у нас в доме варили – мама, помню ещё, – подхватила замша, – и ели, ничего не делалось. А теперь вот, поди ж ты! Агроном один по телевизору объяснял, я смотрела: мутация, говорит, с этим борщевиком произошла. А отчего мутация-то эта, толком-то не сказал: одни, говорят, говорит, – учёные тоже – от ядохимикатов, гербицидов даже, сказал, а другие – всё же от радиации больше. Радиация-то с нашего-то детства, поди, и вправду подросла.
– Безусловно! – весомо произнёс с места Валерий Дормидонтович.