«Опять, Валерий Петрович, всех обскакали! – наигранно возмущалась мама. – Нам-то дадите выиграть?» – «Как, – отец разводил руками, – поддаваться, что ли?» – «Ну так и поддайтесь маленько». – «Не-ет, не буду. Мандаринки больно вкусные».
Такие хорошие были вечера. Может, и счастливые…
– Молодой человек, – голос врача, – помогайте.
Свирин вздрогнул, понял, что это его так назвали – молодым.
– Да-да, что? – пошел к дивану и мельком удивился, какой мягкий пол под ногами – прямо проминается. Как по перине идет.
– Майку надо снять.
– Давай, отец, снимем. Приподними руки… так…
Отец слабо, но слушался.
– Ложитесь, дедушка.
Лег. Врач стал прилеплять присоски. Они отлеплялись. Отец был очень худой. И ведь ел нормально, по крайней мере, когда Свирин бывал здесь. Но худел и худел. Может, сознание требовало напитывать тело белками, витаминами, жирами, а организм уже не принимал – готовил…
– Так, вот эту и эту держите. Прижмите крепче.
Свирин надавил присосками на отцовские ребра. Отец застонал.
– Не так сильно, молодой человек. Марина, включай.
Загудел, застрекотал аппаратик. Полезла из него полоса бумаги.
– М-да, – гулкий, в респиратор, вздох врача.
– Плохо, да? – спросил Свирин.
– Как мы их двоих повезем? – вместо ответа ему обратился врач то ли к женщине, то ли к себе самому. – А вторая машина… Все на вызовах.
– Погрузите… в одну. Вместе нас…
Мама уже была здесь. Стояла, держалась за спинку стула.
– Да как вместе? Одна кушетка.
– Я сидя… У вас там сиденья… есть.
Снова гулкий вздох. Долгая, показалось Свирину, пауза. Переступил с ноги на ногу. Пол снова был мягкий, втягивал в себя и двигался. На всякий случай Свирин ухватился за спинку другого стула. Подумал: «Если что – не удержусь».
– Что, в больницу? – приоткрыл глаза отец.
– Надо, – неуверенный ответ врача. – Давление совсем слабое, и остальное.
– Везите нас скорее… пожалуйста! – последним усилием воскликнула мама; качнулась, врач поймал ее за плечо:
– Да. Сейчас… Марина, собирайся, я за Геннадием.
Врач вышел. Свирин хотел было усадить маму, она отказалась:
– Не встану… Дай вон куртку, шаль… Сапоги… хоть бы налезли. – И снова, как тогда, перед несостоявшимся завтраком, молодо, звонко позвала: – Валерий Петрович, вставай! Поехали лечиться.
Он послушался.
Свирин бегал по кухне от вешалки и полки с обувью к дивану, к стоявшей у обеденного стола маме. В комнату за какими-то вещами. Натягивал на отца теплые штаны, носки, помогал одеваться маме. Клал что-то в сумку, кивал, отвечал, не слыша, что отвечает. В ушах гудело, пол выдергивало из-под ног.