, стоящего на ней. Я точно не знал, какие у меня должны быть эмоции и доверился интуиции. Почему-то мне показалось, что
я непременно должен кричать в эту толпу, а она не должна замечать этого, продолжать двигаться, как единый организм. Прервал мои труды звонок, но отвлёкся я только на секунду, после стал заканчивать эту работу.
Получилось что-то довольно странное, но близкое мне. Смотря сюда, я по-прежнему не видел чего-то, мне не хватало этого чего-то. Какая-то незавершённость, будто рисунок не может из-за этого ожить. Не смотря на свою красоту, не смотря на объёмные фигуры и перспективу, в целом он не казался мне настоящим и был лишь каким-то простым и незавершённым началом.
Я смотрел на него и не понимал, чего в нём может не хватать? Но ближе к началу следующий пары я решил, что ему не хватает привязки к настоящему. Было не понятно – день это или вечер, какая погода, какое время года? Мне в голове рисовалось, что это происходит глубокой осенью, когда деревья стоят голые, некрасивые и корявые, что идёт дождь, а фонари должны непременно загореться приятным жёлтым оттенком, потому как это вечерняя пора и люди спешат домой. Я принялся переносить эти мысли на бумагу, прорисовывая косой дождь, придавая фонарям лёгкий серый отблеск, растушёвывая грифель пальцем. После надел на свою фигуру куртку, а людям в толпе начал выдавать зонты. Там, где картина заканчивалась сверху, я сделал лёгкие штрихи, походившие на хмурое небо. Теперь эта картина казалась мне живой, настоящей. Будто бы такое могло произойти на самом деле.
Я отложил карандаш и посмотрел на свои руки – у меня они все были чёрные от грифеля. Я дождался перемены, после чего вышел в туалет, чтобы их отмыть.
После меня ждала последняя, четвёртая пара. Её я просидел спокойно, просто слушая учителя, иногда смотря на виды из окна, а иногда рассматривая свой рисунок. По окончании я собрался и тихо ушёл, наблюдая за тем, как многие, уже сдружившиеся ученики шли по домам вместе, а те, кому было нужно в разные стороны, ещё стояли и разговаривали, не желая прерывать беседу.
Вся неделя до выходных проходила спокойно. Я ни с кем так и не сдружился, продолжая просто находиться в этом обществе. Рисунок мой так и остался на странице той тетради, а Дарэмо я так больше и не видел. Его не было в коридорах, в других кабинетах, сам он не приходил ко мне больше. Я даже стал думать, что всё это мне просто показалось, может такого человека, как