Её уже ждали. Возле дощатой калитки, изготовленной со строго определёнными промежутками, одиноко стояла незнакомая женщина, выделявшаяся значительными внешними формами, но не считавшаяся полной, тем более ожиревшей. По сложившейся привычке, используя карманный фонарик, Владислава провела кратенький визуальный осмотр и сделала вполне осмысленное заключение, что та, по всей видимости, достигла сорокалетнего возраста, что она не выделяется высоким ростом и что внушительная фигура ее представляется немного зловещей. Изобразив на широком, круглом лице, неприятном и отчасти каким-то зверском, что-то наподобие дружелюбной улыбки, хозяйка назвалась Афанасьевой Маргаритой Ивановной и предложила прибывшей участковой проследовать внутрь, где, по ее словам, и находился скоропостижно почивший покойный. Заходя, наблюдательная брюнетка обратила особое внимание, как недобро блеснули у встречавшей женщины каре-голубые глаза, как посмотрели они настолько же отчужденно, насколько недоверчиво, злобно, враждебно и как маленький приплюснутый носик (возможно, вбитый когда-то в драке) неприветливо, зловредно наморщился. Волей-неволей по спине отважной, не трусливой в общем-то, девушки пробежал морозивший холодок, передававший неотвратное приближение неосознанного, зато и вездесущего страха. Однако с проявлением негативных, если не позорных эмоций, она справилась и быстренько, и решительно, а чтобы казаться бойчее, бодро определила:
– Показывайте: где находится умерший покойник? Он у Вас умер в доме… в кровати?
– Сейчас и сама всё увидишь, и сама обо всём узнаешь, – грубовато ответила подозрительная то ли домовладелица, то ли обыкновенная приживалка, зачем-то прихватывая в наружных сенцах тяжелый, заточенный остро топор.
Интуитивно Шарагина потянулась к форменной куртке, слегка ослабила запиравшую молнию, засунула правую руку за пазуху (в левой она держала служебную папку), расстегнула на оперативной кобуре предохранительную заклёпку (в повседневной службе она предпочитала использовать только такую: она и удобнее, и проще в использовании), потрогала теплую сталь оружия и, убедившись, что всё приведено в боевую готовность, недоверчиво обратилась:
– Извините, а инструмент Вам, уважаемая гражданка, зачем?
– Мясо на поминки буду рубить, – говорила та размеренно и абсолютно спокойно, лишь зловещее сверкала каре-голубоватым блеском, – гостей будет много, продуктов потребуется просто немерено… а ты что, «дочка», боишься, что ли, чего?