– Я поняла, – согласилась я.
Публика, собравшаяся в зале, была глубоко разочарована. Ни ведьмы. Ни казни. Ничего. Какой скучный день.
Я поплелась обратно. Придется умереть от чего-нибудь другого. Чтобы не разочаровывать публику.
Два часа подряд я писала сказку про Золушку. Я старательно подбирала слова. Паукан спал у меня на голове.
Сказка закончилась. Паукан храпел. По-детски так, но с претензией на трактор. Потенциал храпа еще развивать и развивать. Сначала до опустевшего дворца. Потом до ближайших городов.
Я свернула уши в трубочку. И листочек со сказкой. Ничего, подпадающего под уголовное преследование, в сказке обнаружено не было.
Сняв паучью шапочку, я уложила ее в колыбельку. Паукан поворочался и превратился в ребенка. Я понервничала и превратилась в параноика. Я тоже немного оборотень.
Еще бы! Сегодня погибло столько нервных клеток. По ощущениям – дивизия!
В каждой маме или няне живет партизан. Он умеет ходить бесшумно. Бесшумно стирать. Бесшумно рубить мясо. Бесшумно смотреть телевизор. Бесшумно забивать тапкой таракана. В режиме «без звука» мама умеет делать эпиляцию. И отбивать замерзшие котлеты от стада других котлет.
Я выдохнула и стала отступать. Так отступают партизаны. В абсолютной тишине. Ни шелеста. Ни звука.
Рука легла на дверь. Двери любят скрипеть в неподходящий момент. Им это доставляет удовольствие. Она может не скрипеть годами. Но в нужный момент заскрипят так, словно кого-то изнасиловали, убили, а теперь едят.
Но опытная няня уже знает эту подлую дверную особенность. Поэтому открывает ее по миллиметру. Тело напряжено. Взгляд ищет сволочную громкую муху.
Я выдохнула и закрыла двери. Вооружившись сопливыми девичьими мечтами, я шла покорять сердце критика.
Осторожный стук в чужие покои намекал на то, что сказка уже готова.
– Войди, – пригласили меня.
Хозяин сидел в кресле. Кучка красоты смотрела на меня равнодушным взглядом.
– Читай, – приказал его величество.
Когда мне это говорил Дед Мороз, я лезла на табуретку. Мне за это давали конфету. Потом Дедушка Мороз понял, что с конфетами перегнул. Табуретка начала стонать подо мной. И я стала читать с пола.
Я прокашлялась. Одернулась. Расправила плечи. И начала.
– Так, мать сразу вычеркивай, – произнесло его величество, глядя в свой наполненный до краев бокал. – У нее сразу не было матери!