Я жал ластой макарова и пялился, как Твиксы передёргивали затворы длинных калашей с жёлтыми деревянными прикладами, отцепляли и прицепляли коричневого цвета рожки с патронами, словно угловатые челены в узкие норки. Кривой и парень в трениках, надломив охотничьи ружья, вставляли в двухстволки патроны.
– Они поедут здесь. Сначала рыжая копейка, вся раздолбанная, её не трогаем, следом белая «вольва» и джип японка. Лупите по салону и колёсам без остановки. Или они нас, или мы их.
Мы почапали за Газоном между деревьями к дороге. Я озирался на Толстого с Паяльником, которые стояли молча у тачек. Тощий Паяльник, одетый в зелёные огромные шорты, сильно большовые, и позорную голубую маечку, помахал мне двумя ладошками.
Подумалось «придурок!», но не зло, а с какой-то благодарностью.
Я ждал у прямого соснового ствола, липкого на жаре от смолы, словно мёдом намазанного. Был бы жив дед, сейчас бы кочевал с ульями по гарям, а не стоял бы измазанный. Думал о Галчонке, что больше не увижу её и что хоронить меня она не придёт. Дать стрекача к Паяльнику и Толстому, сховаться, в Питер укатить, как сеструха, кто меня там достанет?! Но здесь Кривой и Газон достанут, они в двух шагах. Это Твиксы с калашами и тот в трениках вверх по дороге. Кривой пером горло вскроет, легче чем консерву.
Ждали долго. Я даже отлить сходил раз, но Кривой сидел на земле, спиной к стволу и залитой солнцем дороге, видной близко-близко в просветах между соснами, и пялился на меня.
Я решил, что, ховаясь за сосной, отстрелю все патроны и буду тихонько сидеть, чтоб моя задница осталась при мне.
Ждали, ждали, ждали, а случилось всё сполошно.
Поехал старый жигулёнок, я даже не понял, что это тот, как загрохотали выстрелы автоматов, и я стал палить в дорогу, а после сел и стал дрожащими ветками выгребать из чердака маслята, которые выпадали и укатывались на землю, заштопанную длинными сосновыми иголками. Стрельба вдруг прекратилась, только из-за одного дерева раздавались редкие выстрелы, будто кто засиделся на толчке и бежал за братвой, подтягивая обосранные штаны с криком: «Меня, меня обождите!»
– Харе шмалять, – крикнул сипло и так рядом, что очко ёкнуло, Кривой, и выстрелы оборвались. Стало слышно, как молотит мотор близко-близко от меня и шипит жидкость, будто кто ссыт.