«Голое тело; на шее нет следов удушья, но гортань сильно распухла и посинела; общее состояние тела – нормальное, следов насилия не наблюдается. В зажатой руке жертвы бумажка с надписью «Г.А.Д». Других улик не обнаружено, ждем заключение судебно-медицинской экспертизы», – так теперь звучит отчет для отдела тяжких преступлений.
***
Она никак не могла попасть ключом в замочную скважину, стоя в темном коридоре подъезда.
– Да твою мать… – Анастасия уронила связку ключей и наклонилась, заскрипев коленями.
– Милая! – крикнули сзади эхом. – Я тут, дверь открыта.
– Привет. – Жена вошла в кладовку и поцеловала мужа в щеку.
– Да вот ищу свой инструмент, у нас лампочка в ванной перегорела, – объяснил тот, переставляя с сырых полок банки с соленьями. Горел мутный блеклый свет, все забито хламом. – Слушай, куда это варенье деть? Оно уже три года тут гуляет.
– Выкинуть надо, все равно никто не ест. А что Дьявол тут делает? – Девушка взяла с полки маленького черного кролика на руки, почесав его за ухом.
– Ему грустно одному, – улыбнулся Артем, вставая на стул и забираясь повыше. – Кстати, я хотел извиниться.
– О чем ты?
– Я новости видел, Антон… – Мужчина замолчал. Раздавался стук стеклянных банок.
– Давай не будем об этом.
– Глупо было ревновать к другу, я понимаю, но теперь… Когда человек погибает, смотришь на него как на воспоминание, только хорошее воспоминание.
Анастасия невольно вздрогнула от противной сырости. Воняло тухлыми помидорами и машинным маслом, почему-то. Она смотрела на спину мужа, и воняло все сильнее.
– Ты что-то слишком уставшая, – заметил Артем, поправив пыльным запястьем очки. – Подержи-ка. – Он подал ей сверху чемодан с инструментом. – Видно, сильно вас там гоняют.
«Еще бы… сильно…»
Девушка с трудом опустила чемодан, вспыхнув от тяжести. Мужчина спрыгнул со стула и забрал его из рук жены.
– Пошли, тут холодно. – Он захлопнул дверь кладовки и, припирая ее коленом, закрыл замок.